- Ох, тяжко мне, оооох, грехи мои, помоги, Господи, доносить и в срок сыночка родить... - стонала в полудрёме Аннушка. Одной рукой она прижала к груди миниатюрную раку-подвеску с мощами Богородицы, а другую возложила на живот, перевязанный поясом той же Богородицы, так удачно купленным по акции в церковной лавочке. Продавщица предлагала на выбор розовый или голубой, и Аннушка без колебаний схватила кобальтовый. Торговка уверила, что и пояс, и мощи, хоть и дешёвенькие, но самые что ни на есть подлинные, привезенные из святых мест, как и сотни других чудотворных вещиц. Дома Аннушка незамедлительно облачилась в святыни и легла вынашивать сына: вот уже несколько часов у неё не было месячных, значит, последнее соитие принесло свои плоды. Плод принесло, значит. Сыночка бог дал. Аннушка уже чувствовала его присутствие: Алёшенька щекотал её изнутри взмахами ресничек, а маленькие ручки и ножки весело барабанили по Аннушкиному чреву. Маленькая пипирка бодро торчала вверх, радуя внутренний взор мамочки задолго до бездушной ультразвуковой хреновины. Что может знать машина? Мать - она сердцем чувствует. Даже тесты, обильно орошённые матушкиной мочой, упорно показывали только одну полоску, но Аннушка уверенной рукой начертила вторую розовым фломастером и, быстро щёлкнув тест на телефон, тут же выложила фотографию на форум многодетных родителей. К фотографии она добавила несколько смайликов, чихающих канонадой зелёных соплей, и принялась принимать поздравления с долгожданной беременностью мальчиком. Остаток дня она, опасаясь за плод, не вставала с постели и раздавала «мальчуковые чихи» трясущимися от счастья руками…
Ближе к полуночи Аннушке внезапно захотелось сала, апельсинов и пару оплеух. Она ткнула в бок храпящего рядом супруга. Вадим, священник местного прихода, спал как убитый. Чахлые усики и бородёнка слиплись потными сосульками, из приоткрытого рта раздавались мелодичные трели, руки, так усердно накануне махавшие то кадилом, то свистящими розгами, подрагивали. Тусклый мерцающий свет лампадки проложил глубокие угольные тени на его худом измождённом лице, что придавало ему сходство с самим Спасителем. Аннушка залюбовалась спящим мужем: «Хозяин мой, кормилец, весь в трудах, батюшко, устал, страдалец. И деток как наших любит, вон сколько розог извёл, все-то рученьки иструдил, родимый. Спи, касатик, спи, скоро, Бог даст, сыночка тебе рожу в помощь, Алёшеньку…»
Не успела Аннушка смахнуть слезу умиления и отвести слипшуюся прядь волос со лба супруга, как пронёсшийся по комнате ледяной сквозняк погасил лампадку и погрузил спальню в абсолютную темноту. Отец Вадим строго-настрого наказывал закрывать на ночь все окна, не давая ни малейшей возможности проникнуть в жилище как беснующимся в ночи силам Зла, так и свежему воздуху. Так что сквозняка быть не могло, но Аннушка буквально окаменела от холода, ей казалось, что огромная ледяная глыба придавила её к кровати и не даёт пошевелиться. Тут же во входную дверь постучали – сначала стук был тихим, еле слышным, потом становился громче и настойчивее, пока не перерос в мощные глухие удары, будто кто-то тяжелый с разбега бился о фанерную обивку двери. Парализованная страхом, Аннушка только таращилась в темноту и повторяла «Отче наш» в надежде, что от грохота проснётся супруг и избавит её от кошмара. Но оказалось, что стук слышит только она: ни многочисленные дети, в изобилии рассыпанные по двум небольшим комнатам, ни утомлённый служением муж никак на него не реагировали.
Внезапно удары стихли, и скрип открывающейся входной двери обдал матушку очередной волной ужаса. Приближение «гостя» она не услышала, а лишь почувствовала всей кожей холодный, пахнущий сырой землёй сгусток воздуха, застывший у изголовья. Аннушка молила Господа о пощаде, просила лишить сознания, но вместо милости Господней услышала голос, странным образом заполнявший только её голову, но не слышный снаружи:
- Не пугайся, мамка, это я - сынок твой предмладший, Алёшенька. Быстро же ты меня забыла, быстро предала. Теперь нового Алёшеньку ждёшь? Я у тебя, маменька, хороший мальчик получился, добрый, но мне так скучно одному, так холодно. Я уже и местечко для братика приготовил рядом с собой. Погремушек только парочку с ним передай, червячков отпугивать будем. Ты выгляни в окошко, родненькая, выгляни. А я пойду, местечко братику нагрею.
Больше Аннушка уже ничего не слышала, может уснула, а может Господь даровал ей спасительную потерю сознания, но очнулась она лишь на рассвете, гадая, то ли визит был на самом деле, то ли сон дурной привиделся. Она осторожно спустила ноги с кровати и, бережно поддерживая живот, подошла к окну. И тут же почувствовала, как горячая липкая жидкость потекла по ногам, а вместе с ней и ручки-ножки, глазки и реснички очередного малыша с торчащей крошечной пипиркой неумолимо заструились по бёдрам. Но Аннушка почти не обращала на это внимания, она не могла отвести взгляд от свежих комьев земли, разбросанных по снегу вокруг небольшой чёрной ямы под берёзой, как раз на том месте, где она закопала своего предыдущего Алёшеньку. Подхороним, значит... Аннушка закрыла глаза и кротко улыбнулась, увидев себя в окружении шелестящих крыльями ангелов. Но вскоре от ангелов остались лишь слабые очертания, напоминающие крестики. О, крестик, надо срочно добавить крестик в подпись, вспомнила Аннушка и поспешила к компьютеру.
Лупастая очень советует, ага .Ей правда похоже не помогло , но вдруг...
