Пришел гость-искусствовед. Принес к чаю инжир в белом шоколаде. Я в ответ торт из безе выставила на стол. Как раз с утра пекла. Чашки красивые на столе. Гость сидит, говорим о картинах. Пес тоже в стороне не остался. Принес академическому гостю подношение - возложил к его ногам мужские кальсоны, украденные в ванной.
Я всегда этого боялась
Ну, допустим, действительно пришел гость. Допустим, действительно искусствовед. Допустим, неплохой искусствовед. Настолько неплохой, что Шишкина от Верещагина может отличить. Гость неплохой, пришел со жратвой. То есть интеллигентный человек. И что? Попадает этот человек в плесенЯ, с потолка до пола увешанные разномастными картинами, заставленные разномастной мебелью, кругом птицепенисы и киргизские шапки понатыканы. Красивые чашки с многочисленными следами нелегкого бытия стоят на столе. Торт из безе опять же, наверняка снова полусырой. (Зачем три часа его печь, когда он и через полтора часа съедобный, то есть уже не совсем сырой? Только электричество переводить.) Слегка ошалевший искусствовед слушает безостановочное тарахтение Гниды, изредка произнося полузадушенным голосом: "А? Что? Картины? Да-да, картины. Очень хорошо." То есть беседуют люди о прекрасном. И тут - Люсик с кальсонами. Искусствовед как воспрянет! "Вот! Вот чего тут не хватало для полного ебанизма!"
Так что, Гнида, бояться нечего. Все в норме. Вот если бы пердед свои кальсоны в тазике хозяйственным мылом настирывал, водрузив тазик на стол между тортом-безе и инжиром в шоколаде, это да, было бы несколько эксцентрично. Но не слишком.