Анастасия Макеева. «Сердце Севастополя».
- Автор темы Долбаните лайкулю
- Дата начала
- Теги баклашки зато не аборт круговорот бомжей в природе писюн севастополь сериал слабоумие и отвага событийность спидозницы
- Регистрация
- 11 Июл 2017
- Сообщения
- 1.997
- Симпатии
- 20.198
А учитывая то, что у них стоит здоровая пластиковая бадья, куда скидывают наклянчанную мелочь “на кофеёк» (ещё и возмущаются, что мало кидают), то можно и оттуда средства взять и купить.
интересно, как они принимают плату за сдачу и приобретение барахла? У них там касса стоит (шучу) или на входе дед с берданкой трясёт пожертвования? Как это все вообще проводится?
интересно, как они принимают плату за сдачу и приобретение барахла? У них там касса стоит (шучу) или на входе дед с берданкой трясёт пожертвования? Как это все вообще проводится?
- Регистрация
- 3 Янв 2016
- Сообщения
- 2.455
- Симпатии
- 48.697
- Регистрация
- 11 Июл 2017
- Сообщения
- 1.997
- Симпатии
- 20.198
Господи, очередной безумный проект. Да лучше бы бомжей кормила бы на улицах, толку было бы больше. Теперь юристов с соцработникими на бобротерритории планируют привлекать. Плюсом к сборам на аренду.
А где же обещанная во время оно школа сестёр милосердия? Жопомордая Серафима неплохо бы смотрелась в костюме медсестры.
А где же обещанная во время оно школа сестёр милосердия? Жопомордая Серафима неплохо бы смотрелась в костюме медсестры.
Вложения
- Регистрация
- 3 Янв 2016
- Сообщения
- 2.455
- Симпатии
- 48.697
Хм, ну, юристы - это неплохо. Лучше б реально помогали бомжам и многоматкам с документами, чтоб рассовывать их по учреждениям, а не тупо прикармливали, дабы их еще больше скапливалось, как тараканов.
Вспомнилась книжка "Незнайка на Луне". Там отличнейшая идея, как бороться с бездомностью. Запрещено не иметь: крыши над головой, обуви и шляпы. То есть, босой, без шляпы или ночуешь на улице - тебя забирают полицейские и отправляют на Дурацкий Остров. Так как считается, что если ты не способен заработать себе на самое элементарное, то ты дурак. На острове был особый воздух, надышавшись которым, люди превращались в баранов (в прямом смысле), и их пасли, стригли шерсть - в общем, бывшие бомжи приносили пользу. Это уже, конечно, гипербола, но в целом мне нравится идея принудительно собирать "дураков" (в нашем случае - тех, кто живет на улице, не может сам себя прокормить, бесконтрольно плодится и так далее) и что-то с ними делать. Окажись я в бедственном положении (тьфу-тьфу-тьфу), я бы хотела приюта, работы, чтоб заработать, и помощи юриста, а не плошки бесплатного супа и пакета поношенных вещей.
Вспомнилась книжка "Незнайка на Луне". Там отличнейшая идея, как бороться с бездомностью. Запрещено не иметь: крыши над головой, обуви и шляпы. То есть, босой, без шляпы или ночуешь на улице - тебя забирают полицейские и отправляют на Дурацкий Остров. Так как считается, что если ты не способен заработать себе на самое элементарное, то ты дурак. На острове был особый воздух, надышавшись которым, люди превращались в баранов (в прямом смысле), и их пасли, стригли шерсть - в общем, бывшие бомжи приносили пользу. Это уже, конечно, гипербола, но в целом мне нравится идея принудительно собирать "дураков" (в нашем случае - тех, кто живет на улице, не может сам себя прокормить, бесконтрольно плодится и так далее) и что-то с ними делать. Окажись я в бедственном положении (тьфу-тьфу-тьфу), я бы хотела приюта, работы, чтоб заработать, и помощи юриста, а не плошки бесплатного супа и пакета поношенных вещей.
- Регистрация
- 11 Июл 2017
- Сообщения
- 1.997
- Симпатии
- 20.198
Неплохо. Но дело в том, что в случае с Макеевой заранее можно сказать, что это все будет очередным воздушным замком. У них уже были и «психологи», (видимо, того же уровня, что и отговаривающие от абортов в женских консультациях, если и вообще были), и организация центров помощи женщинам, пострадавшим от насилия, юристы, кстати, тоже проскакивали. А воз и ныне там. Кстати, Макеева где-то утверждала, что у неё самой юридическое образование. И школа сестёр милосердия была в грандиозных планах!
- Регистрация
- 26 Сен 2020
- Сообщения
- 55
- Симпатии
- 2.045
Всем добрейшего дня, уважаемые наси. Я периодически чекаю эту темку и не могло не заметить отсутствие поста от закадычной подруги Насосьи - Ланы Машистовой, в миру известной как бескомпромиссная борцунья с токсичной благотворительностью Пуджик (сразу оговорюсь, что Пуджика я за посты, разоблачающие мошенничество на детских диагнозах, уважаю, но вот трепетного отношения к хабалистой побирушке Макеевой понять не могу).
В общем, пост ВК со ссылками на ЖЖ Пуджика с серией постов, описывающих, какая Насосья хорошая, а фемсообщество, помогающее очередной побирушке - плохое: раз, два, три, четыре, пять, шесть (текст и скрины ниже).
Я прекрасно понимаю негодование Пуджика по поводу токсичных сетевых сборов. Но выставлять Насосью образцом благотворительности... ШТОА??? "Сборы на Крис шли постоянно даже после того, как ей восстановили паспорт, ведь Крис болеет" - а Макеева не собирает бабло с севхомяков на карту своей матери, без малейшей отчётности? "Жизненный опыт Насти позволяет ей с полным правом говорить многим своим подопечным нечто вроде: "хочешь нормально жить - не ной, а работай давай", и резко отзываться о решениях и выборах, приведших человека на социальное дно" - и тут Писло пробило табло фейспалмом, ведь данный уникальный опыт по посыланию людей нахуй, обвинениям в воровстве и сопровождению гумконвоев с пиздежом имеется только у Настасьи. Короче, тут всё прекрасно, а Писло пошло закидываться коньяком и вырезать себе кляп из простыни размером с Насосьины панталоны, ибо имеет много сказать, да всё не шибко приличное.
В общем, пост ВК со ссылками на ЖЖ Пуджика с серией постов, описывающих, какая Насосья хорошая, а фемсообщество, помогающее очередной побирушке - плохое: раз, два, три, четыре, пять, шесть (текст и скрины ниже).
Как правильно собирать сочувствие и помощь в замкнутом сообществе
В интервью Новой газете о новой публичности, новых интеллектуалах и торговле мировоззрением Виктор Вахштайн, дал определение,чем отличаются радикальные феминистки* от медийных. Радикальные феминистки перекрывают движение, срывают саммиты и единственные делают политику в России. Они знают, как надо улучшить мир и готовы за это бороться. И росчерком пера Виктор Вахштайн отделил их от медийных феминисток. Радикалы борются в реальном мире, место обитания медийных феминисток социальные сети. В них эти женщины пытаются навязать свою повестку обществу и уверены, что меняют мир самим фактом создания контента в интернете. Именно об этой группе сетевых обитателей мой сегодняшний рассказ. Как и кому они помогают, какого поведения ждут от просящего помощь и чем бывают недовольны?
*Более корректным будет использовать термин "феминистки действия". Среди делающих уличную политику есть и представительницы радфем, и либфем, и интерсечки. Но Вахштайн использовал именно этот.
В прошлом году среди подопечных движения добровольцев "Сердце Севастополя" оказалась глубоко беременная бездомная Оксана. Помощью ей и описанием ее злоключений занималась лидер движения Анастасия Макеева. У Анастасии нет специального образования по социальной работе. Но это не мешает ей много лет работать с крайне специфическим контингентом. Среди ее подопечных есть люди без гражданства, мамы, балансирующие на грани лишения прав, неблагополучные семьи формата "есть нечего, жить негде", иностранные граждане, оказавшиеся в Крыму в силу разных обстоятельств и с разным легальным статусом. Она организует оказание как материальной помощь, так и юридической, так же помогает лицам без документов получить медицинскую помощь. Среди проектов движения есть даже свой небольшой приют для бомжей, которым в силу проблем со здоровьем нельзя оставаться на улице, а в другие центры их не берут. Жизненный опыт Насти позволяет ей с полным правом говорить многим своим подопечным нечто вроде: "хочешь нормально жить - не ной, а работай давай", и резко отзываться о решениях и выборах, приведших человека на социальное дно.
И вот в один весенний день Настя написала в группе добровольцев, как встретила на улицах Севастополя глубоко беременную бездомную женщину, которую все устраивало в ее положении. В свойственной ей прямой манере она описала, как выясняла, где бездомная живет, как снимала ее с очередного бойфренда, как чуть не силой волокла в роддом, не слушая отговорок и протестов, потому что тетка и сама во время родов сдохнет, и ребенка придавит. Одновременно Настя искала семью отца ребенка и выясняла, как именно молодая баба, которой нет и 30, дошла до жизни в паровозе, который памятник паровозу.
История Оксаны была поистине ужасна. Сексуальное насилие в детстве, детдом, потеря жилья, поиск лучшей жизни и проституция, злоупотребление веществами, брак и брошенный ребенок, реабилитационный центр, больше похожий на работный дом, в котором под видом реабилитации бездомных мужчин использовали как бесплатную рабочую силу, а женщин - для бытового и сексуального обслуживания, побег, другой реабилитационный центр, в котором лечили и не эксплуатировали, но запрещали встречи с мужчинами и употребление горячительных напитков, снова побег, встреча с отцом будущего ребенка, тоже алкоголиком, и вот - Севастополь и новая любовь, обитающая на куче мусора в одном из символов города. Оксана на своем жизненном пути собрала все ужасы, которые 90-е подарили ее поколению.
Параллельно Настя искала деньги, чтобы на машине отвезти другую свою подопечную из Севастополя в Москву. Для подачи документов на гражданство женщине требовалась некая "бумажка", которую она могла получить только очно в посольстве одной из бывших республик. Ехать поездом или самолетом женщина с имеющимся комплектом документов не могла.
Примерно в это же время московские волонтеры и сотрудники Фонда содействия защите здоровья и социальной справедливости им. Андрея Рылькова (ФАР) вышли в СМИ с историей своей подопечной Кристины. Она много лет назад была признана умершей своими родственниками. Это не мешало ей жить и даже попасть в тюрьму по обвинению в распространении наркотиков и провести там несколько месяцев. В начале декабря 2018 года она была выпущена из СИЗО по состоянию здоровья: врачи обнаружили у нее рак шейки матки. Еще у нее были проблемы с ногой, связанные с употреблением наркотиков. Выйдя из тюрьмы, она "приземлилась" в наркоманском притоне и никак не могла получить лечение ни по основному заболеванию, ни с ногой. Якобы врачи выгоняли ее из больниц под надуманными предлогами, даже если соглашались положить в больницу без документов. Камнем преткновения оказывалось отсутствие в больницах препаратов, позволяющих пережить ломку.
Волонтеры ФАР безуспешно пытались помочь Крис "ожить" получить новый паспорт и претендовать на лечение. Почему-то особенную трудность вызвала организация поездки девушки в Сергиев Посад из Москвы. О родственниках девушки, сперва подавших в розыск, а потом признавших ее умершей через суд, волонтеры отзывались с крайним негодованием. Саму Крис они описывали как нежную и трепетную девушку, хрупкую и деликатную, вызывающую у любого желание помочь и обогреть.
В интервью журналистам, заинтересовавшимся историей, девушка подтверждала слова волонтеров, рассказывала, как дошла до жизни такой и сколько бед перенесла. В подростковом возрасте ее многократно госпитализировали в психиатрическую больницу, где, с ее слов, и подсадили на наркотики. Она не понимала почему, а знакомые семьи говорили о дромомании, Крис могла уйти погулять на час и пропасть на несколько дней. Потом был уход из дома, ранний брак с абьюзером и рождение ребенка, которого она оставила на воспитание своим родственникам. В 2009 семья подала заявление о ее исчезновении и выписала из квартиры, но, если верить Кристине, мать продолжала поддерживать с ней отношения все это время. В 2011 женщина потеряла паспорт и через некоторое время узнала, что во всех базах фигурирует, как умершая. В 2018 ее арестовали и посадили в СИЗО по "сфабрикованному" обвинению в торговле наркотиками. Там, в СИЗО, она бесконечно страдала от болевого синдрома и при участии правозащитников была отпущена под подписку. Весной 2019 родственники отказывались прийти на суд и подтвердить, что Кристина вот она, живая и невредимая. Девушка с негодованием рассказывала о предательстве семьи и не понимала, за что они так жестоко с ней обошлись.
Надо сказать, что Крис была вовсе не юной девушкой, как можно счесть из ее имени и бесконечных описаний глубоких глаз, хрупкости и нежности, а вполне взрослой теткой за 30. Пока Крис искала себя в наркопритонах, ее сын-инвалид успел стать практически совершеннолетним. Сама Крис ни в воспитании, ни в содержании ребенка участия не принимала. Признание женщины умершей позволяло опекуну ребенка претендовать на большую материальную помощь со стороны государства. Если Крис была жива, если опекун знал об этом, когда ее признавали умершей, вскрытие этого факта было чревато возбуждением уголовного дела по 159 статье за мошенничество и требованием вернуть все выплаченное обратно государству. Опекуном сына Крис была бабушка ребенка и, соответственно, мать Крис. То есть заявляя, что "они все знали, я не понимаю, зачем они так со мной!", женщина прямо и недвусмысленно подставляла свою мать.
Историю восстановления документов Крис в изложении волонтеров я отнесла и показала Макеевой, часть работы которой это помощь восстановлении документов деклассированным элементам, прибывшим в Севастополь со всего бывшего Союза и потерявшим паспорта при царе Горохе. То есть Анастасия и ее команда регулярно рассылают запросы по бывшим местам регистрации или отсидки гражданина, получают некие ответы, с которыми либо сам гражданин самостоятельно, либо с помощью волонтеров обращается в консульства и посольства стран, где родился, получает нужные документы, обращается с ними в суд, и получает паспорт. Неопределенный статус Крыма, неоднозначное отношение к его присоединению (или аннексии) и необходимость взаимодействия с правоохранительными органами Украины создают дополнительные сложности и для Макеевой, и для ее подопечных.
Про ситуацию Крис, никуда не выезжавшей из Москвы и имевшей за всю жизнь одну прописку, в квартире, где она "пропала без вести", Настя сказала примерно следующее: "За эти полгода они должны были сделать то, это и вот это, если волонтеры этого не сделали, они либо несколько безалаберны, либо это им зачем-то нужно, либо они что-то скрывают. Ситуация Крис не уникальна, не необычна, нет там неразрешимых проблем и тупиков, месяца на два работы максимум, считая суд."
На свою подопечную Настя собрала деньги один раз, свозила ее в Москву и вернула обратно с "бумажкой". Сборы на Крис шли постоянно даже после того, как ей восстановили паспорт, ведь Крис болеет.
Истории помощи бездомной Оксане и наркоманке Крис собрали совершенно разные реакции в закрытых женском фем-группах.
В интервью Новой газете о новой публичности, новых интеллектуалах и торговле мировоззрением Виктор Вахштайн, дал определение,чем отличаются радикальные феминистки* от медийных. Радикальные феминистки перекрывают движение, срывают саммиты и единственные делают политику в России. Они знают, как надо улучшить мир и готовы за это бороться. И росчерком пера Виктор Вахштайн отделил их от медийных феминисток. Радикалы борются в реальном мире, место обитания медийных феминисток социальные сети. В них эти женщины пытаются навязать свою повестку обществу и уверены, что меняют мир самим фактом создания контента в интернете. Именно об этой группе сетевых обитателей мой сегодняшний рассказ. Как и кому они помогают, какого поведения ждут от просящего помощь и чем бывают недовольны?
*Более корректным будет использовать термин "феминистки действия". Среди делающих уличную политику есть и представительницы радфем, и либфем, и интерсечки. Но Вахштайн использовал именно этот.
В прошлом году среди подопечных движения добровольцев "Сердце Севастополя" оказалась глубоко беременная бездомная Оксана. Помощью ей и описанием ее злоключений занималась лидер движения Анастасия Макеева. У Анастасии нет специального образования по социальной работе. Но это не мешает ей много лет работать с крайне специфическим контингентом. Среди ее подопечных есть люди без гражданства, мамы, балансирующие на грани лишения прав, неблагополучные семьи формата "есть нечего, жить негде", иностранные граждане, оказавшиеся в Крыму в силу разных обстоятельств и с разным легальным статусом. Она организует оказание как материальной помощь, так и юридической, так же помогает лицам без документов получить медицинскую помощь. Среди проектов движения есть даже свой небольшой приют для бомжей, которым в силу проблем со здоровьем нельзя оставаться на улице, а в другие центры их не берут. Жизненный опыт Насти позволяет ей с полным правом говорить многим своим подопечным нечто вроде: "хочешь нормально жить - не ной, а работай давай", и резко отзываться о решениях и выборах, приведших человека на социальное дно.
И вот в один весенний день Настя написала в группе добровольцев, как встретила на улицах Севастополя глубоко беременную бездомную женщину, которую все устраивало в ее положении. В свойственной ей прямой манере она описала, как выясняла, где бездомная живет, как снимала ее с очередного бойфренда, как чуть не силой волокла в роддом, не слушая отговорок и протестов, потому что тетка и сама во время родов сдохнет, и ребенка придавит. Одновременно Настя искала семью отца ребенка и выясняла, как именно молодая баба, которой нет и 30, дошла до жизни в паровозе, который памятник паровозу.
История Оксаны была поистине ужасна. Сексуальное насилие в детстве, детдом, потеря жилья, поиск лучшей жизни и проституция, злоупотребление веществами, брак и брошенный ребенок, реабилитационный центр, больше похожий на работный дом, в котором под видом реабилитации бездомных мужчин использовали как бесплатную рабочую силу, а женщин - для бытового и сексуального обслуживания, побег, другой реабилитационный центр, в котором лечили и не эксплуатировали, но запрещали встречи с мужчинами и употребление горячительных напитков, снова побег, встреча с отцом будущего ребенка, тоже алкоголиком, и вот - Севастополь и новая любовь, обитающая на куче мусора в одном из символов города. Оксана на своем жизненном пути собрала все ужасы, которые 90-е подарили ее поколению.
Параллельно Настя искала деньги, чтобы на машине отвезти другую свою подопечную из Севастополя в Москву. Для подачи документов на гражданство женщине требовалась некая "бумажка", которую она могла получить только очно в посольстве одной из бывших республик. Ехать поездом или самолетом женщина с имеющимся комплектом документов не могла.
Примерно в это же время московские волонтеры и сотрудники Фонда содействия защите здоровья и социальной справедливости им. Андрея Рылькова (ФАР) вышли в СМИ с историей своей подопечной Кристины. Она много лет назад была признана умершей своими родственниками. Это не мешало ей жить и даже попасть в тюрьму по обвинению в распространении наркотиков и провести там несколько месяцев. В начале декабря 2018 года она была выпущена из СИЗО по состоянию здоровья: врачи обнаружили у нее рак шейки матки. Еще у нее были проблемы с ногой, связанные с употреблением наркотиков. Выйдя из тюрьмы, она "приземлилась" в наркоманском притоне и никак не могла получить лечение ни по основному заболеванию, ни с ногой. Якобы врачи выгоняли ее из больниц под надуманными предлогами, даже если соглашались положить в больницу без документов. Камнем преткновения оказывалось отсутствие в больницах препаратов, позволяющих пережить ломку.
Волонтеры ФАР безуспешно пытались помочь Крис "ожить" получить новый паспорт и претендовать на лечение. Почему-то особенную трудность вызвала организация поездки девушки в Сергиев Посад из Москвы. О родственниках девушки, сперва подавших в розыск, а потом признавших ее умершей через суд, волонтеры отзывались с крайним негодованием. Саму Крис они описывали как нежную и трепетную девушку, хрупкую и деликатную, вызывающую у любого желание помочь и обогреть.
В интервью журналистам, заинтересовавшимся историей, девушка подтверждала слова волонтеров, рассказывала, как дошла до жизни такой и сколько бед перенесла. В подростковом возрасте ее многократно госпитализировали в психиатрическую больницу, где, с ее слов, и подсадили на наркотики. Она не понимала почему, а знакомые семьи говорили о дромомании, Крис могла уйти погулять на час и пропасть на несколько дней. Потом был уход из дома, ранний брак с абьюзером и рождение ребенка, которого она оставила на воспитание своим родственникам. В 2009 семья подала заявление о ее исчезновении и выписала из квартиры, но, если верить Кристине, мать продолжала поддерживать с ней отношения все это время. В 2011 женщина потеряла паспорт и через некоторое время узнала, что во всех базах фигурирует, как умершая. В 2018 ее арестовали и посадили в СИЗО по "сфабрикованному" обвинению в торговле наркотиками. Там, в СИЗО, она бесконечно страдала от болевого синдрома и при участии правозащитников была отпущена под подписку. Весной 2019 родственники отказывались прийти на суд и подтвердить, что Кристина вот она, живая и невредимая. Девушка с негодованием рассказывала о предательстве семьи и не понимала, за что они так жестоко с ней обошлись.
Надо сказать, что Крис была вовсе не юной девушкой, как можно счесть из ее имени и бесконечных описаний глубоких глаз, хрупкости и нежности, а вполне взрослой теткой за 30. Пока Крис искала себя в наркопритонах, ее сын-инвалид успел стать практически совершеннолетним. Сама Крис ни в воспитании, ни в содержании ребенка участия не принимала. Признание женщины умершей позволяло опекуну ребенка претендовать на большую материальную помощь со стороны государства. Если Крис была жива, если опекун знал об этом, когда ее признавали умершей, вскрытие этого факта было чревато возбуждением уголовного дела по 159 статье за мошенничество и требованием вернуть все выплаченное обратно государству. Опекуном сына Крис была бабушка ребенка и, соответственно, мать Крис. То есть заявляя, что "они все знали, я не понимаю, зачем они так со мной!", женщина прямо и недвусмысленно подставляла свою мать.
Историю восстановления документов Крис в изложении волонтеров я отнесла и показала Макеевой, часть работы которой это помощь восстановлении документов деклассированным элементам, прибывшим в Севастополь со всего бывшего Союза и потерявшим паспорта при царе Горохе. То есть Анастасия и ее команда регулярно рассылают запросы по бывшим местам регистрации или отсидки гражданина, получают некие ответы, с которыми либо сам гражданин самостоятельно, либо с помощью волонтеров обращается в консульства и посольства стран, где родился, получает нужные документы, обращается с ними в суд, и получает паспорт. Неопределенный статус Крыма, неоднозначное отношение к его присоединению (или аннексии) и необходимость взаимодействия с правоохранительными органами Украины создают дополнительные сложности и для Макеевой, и для ее подопечных.
Про ситуацию Крис, никуда не выезжавшей из Москвы и имевшей за всю жизнь одну прописку, в квартире, где она "пропала без вести", Настя сказала примерно следующее: "За эти полгода они должны были сделать то, это и вот это, если волонтеры этого не сделали, они либо несколько безалаберны, либо это им зачем-то нужно, либо они что-то скрывают. Ситуация Крис не уникальна, не необычна, нет там неразрешимых проблем и тупиков, месяца на два работы максимум, считая суд."
На свою подопечную Настя собрала деньги один раз, свозила ее в Москву и вернула обратно с "бумажкой". Сборы на Крис шли постоянно даже после того, как ей восстановили паспорт, ведь Крис болеет.
Истории помощи бездомной Оксане и наркоманке Крис собрали совершенно разные реакции в закрытых женском фем-группах.
Как правильно собирать сочувствие и помощь в замкнутом сообществе
В первой части я рассказывала истории бездомной Оксаны и наркоманки Крис. А теперь поговорим о реакциях на них и их участников.
Истории помощи бездомной Оксане и наркоманке Крис собрали совершенно противоположные реакции в закрытых фем-группах. Вопрос эффективности помощи даже не рассматривался, как значимый критерий. Точнее, его вообще проигнорировали, сосредоточившись на эмоциях вокруг ситуаций, а не на конкретных действиях их участников.
Анастасия Макеева была сразу определена в "мизогинки". Участницы сообщества оскорбились предположениями, что деклассированная женщина может сбегать из реабилитационного центра не потому что он объективно плох, а потому что там с мужиками встречаться не дают. Им показалось, что настойчивое желание спровадить Оксану в больницу ради заботы о будущем ее ребенка унизительно и лишает женщину как свободы выбора, так и субъектности в отношениях. Впрочем, я не исключаю, что они просто не поняли, какая судьба ждала ребенка в случае подкустовых, пардон, домашних, родов. С их точки зрения, нехорошая Макеева не хотела входить обстоятельства и понимать сложности жизни Оксаны, оправдывать ее объективно тяжелым детством ее нынешнюю ситуацию и брошенных детей. Настя почему-то больше думала о будущем ребенке женщины, чем о ней, утверждала, что детские беды остались в прошлом, и видела перед собой взрослую женщину, которая сама отвечает за свою жизнь. Макеева смела писать, что Оксане не помочь, вслух рассуждала об организации перевязки труб во время родов (чем лишала женщину репродуктивной свободы) и заранее планировала, как именно передать ребенка вполне социальной родне по отцу. Просто исходя из того, что у женщины уже есть брошенные ей дети, жизнью которых она не интересуется, и планами самой Оксаны воссоединиться с любимым (не отцом ребенка) в памятнике паровозу.
Волонтеров же, помогавших Кристине, в сообществе хвалили и поддерживали. Ведь волонтеры вошли в тяжелое положение женщины. Они сразу поняли, насколько нелегка судьба Кристины и, можно сказать, плакали над этой судьбой вместе с ней. Они не описывали язвы от употребления наркотиков, они не перечисляли сухим языком милицейского протокола список социальных болезней, технично обходили и вопрос грядущей судимости за распространение наркотиков (понятно же, что женщину со стажем употребления около 20 лет гнусно подставили), и причины, по которым Крис оказалась в инвалидном кресле. Точнее, они с радостью транслировали позицию Крис "кругом враги, врачи-изверги, я бедная овечка". Раз Крис рассказывает, что причиной практической потери ноги и утраты возможности перемещаться стала попытка слезть с героина и введение метадона под колено грязным шприцем, значит, так оно и есть. Человеку надо верить на слово. Волонтеры понимали, принимали и поддерживали Крис вместе со всеми ее жизненными выборами. Во всем, даже в употреблении наркотиков, ведь это личное решение человека, не надо его демонизировать. Оно ведь никак не влияет на личность.
В прошлом году я писала, что исходя даже из обсуждения этих двух историй можно сделать несколько выводов.
Участницы закрытой фем группы предпочитают примерять на себя позиции и жизненные выборы деклассированных несчастненьких Оксаны и Крис. Им не близки интересы и задачи ни мамы Кристины, вырастившей без какой-либо поддержки тяжелобольного ребенка, ни Анастасии Макеевой, чья цель максимально эффективно "оживить трупик", выдать удочку деклассированной маме или быстро пристроить новорожденного ребенка, чтобы потом не искать его с матерью по кустам и притонам (и не хоронить). То есть имея выбор между "представить себя на месте человека, создающего проблемы окружающим" и "представить себя на месте человека, эти проблемы решающего на регулярной основе и за счет своих личных сил и времени" эти женщины однозначно выбирают первое и поддерживают тех волонтеров и благотворительные проекты, которые в достаточной степени декларируют уважение к праву подопечных сидеть в той заднице, куда они по своей воле залезли. Любая критика жизненных выборов этих людей оказывается в их глазах обвинением жертвы, по определению несправедливым и отвратительным.
В итоге фем дискурс оказывается таким же дискурсом насилия, меняется только объект осуждения и выражения негативных эмоций, своеобразный козел отпущения, виноватый во всех бедах. И Макеева, и мать Кристины в этом дискурсе оказываются постоянно должны: не выгорать, поддерживать любую херь, которую вытворяют подопечные, входить в положение и думать о высоких целях. Общество тоже оказывается должно: например, не обсуждать, почему люди оказались в столь бедственном положении, и ни в коем случае не разбирать их ошибки и жизненные выборы, ведь это "обвинение жертвы". А Кристины и Оксаны не должны ничего. Ни как-то самостоятельно управляться своей жизнью так, чтобы не оказываться в подопечных у гадкой Макеевой, ни заботиться о своих детях или хотя бы предохраняться, если оные дети им не нужны. То есть этот дискурс по сути не предполагает выхода из цикла насилия, он, как и патриархат, дает возможность сменить флаги, уютно устроится в углу и продолжать поиск виноватых ближних, паразитируя на достаточно дальних.
Правда, и требования, выдвигаемые к "правильной жертве" в этом дискурсе оказываются ничуть не менее жесткими, чем в патриархате.
В первой части я рассказывала истории бездомной Оксаны и наркоманки Крис. А теперь поговорим о реакциях на них и их участников.
Истории помощи бездомной Оксане и наркоманке Крис собрали совершенно противоположные реакции в закрытых фем-группах. Вопрос эффективности помощи даже не рассматривался, как значимый критерий. Точнее, его вообще проигнорировали, сосредоточившись на эмоциях вокруг ситуаций, а не на конкретных действиях их участников.
Анастасия Макеева была сразу определена в "мизогинки". Участницы сообщества оскорбились предположениями, что деклассированная женщина может сбегать из реабилитационного центра не потому что он объективно плох, а потому что там с мужиками встречаться не дают. Им показалось, что настойчивое желание спровадить Оксану в больницу ради заботы о будущем ее ребенка унизительно и лишает женщину как свободы выбора, так и субъектности в отношениях. Впрочем, я не исключаю, что они просто не поняли, какая судьба ждала ребенка в случае подкустовых, пардон, домашних, родов. С их точки зрения, нехорошая Макеева не хотела входить обстоятельства и понимать сложности жизни Оксаны, оправдывать ее объективно тяжелым детством ее нынешнюю ситуацию и брошенных детей. Настя почему-то больше думала о будущем ребенке женщины, чем о ней, утверждала, что детские беды остались в прошлом, и видела перед собой взрослую женщину, которая сама отвечает за свою жизнь. Макеева смела писать, что Оксане не помочь, вслух рассуждала об организации перевязки труб во время родов (чем лишала женщину репродуктивной свободы) и заранее планировала, как именно передать ребенка вполне социальной родне по отцу. Просто исходя из того, что у женщины уже есть брошенные ей дети, жизнью которых она не интересуется, и планами самой Оксаны воссоединиться с любимым (не отцом ребенка) в памятнике паровозу.
Волонтеров же, помогавших Кристине, в сообществе хвалили и поддерживали. Ведь волонтеры вошли в тяжелое положение женщины. Они сразу поняли, насколько нелегка судьба Кристины и, можно сказать, плакали над этой судьбой вместе с ней. Они не описывали язвы от употребления наркотиков, они не перечисляли сухим языком милицейского протокола список социальных болезней, технично обходили и вопрос грядущей судимости за распространение наркотиков (понятно же, что женщину со стажем употребления около 20 лет гнусно подставили), и причины, по которым Крис оказалась в инвалидном кресле. Точнее, они с радостью транслировали позицию Крис "кругом враги, врачи-изверги, я бедная овечка". Раз Крис рассказывает, что причиной практической потери ноги и утраты возможности перемещаться стала попытка слезть с героина и введение метадона под колено грязным шприцем, значит, так оно и есть. Человеку надо верить на слово. Волонтеры понимали, принимали и поддерживали Крис вместе со всеми ее жизненными выборами. Во всем, даже в употреблении наркотиков, ведь это личное решение человека, не надо его демонизировать. Оно ведь никак не влияет на личность.
В прошлом году я писала, что исходя даже из обсуждения этих двух историй можно сделать несколько выводов.
Участницы закрытой фем группы предпочитают примерять на себя позиции и жизненные выборы деклассированных несчастненьких Оксаны и Крис. Им не близки интересы и задачи ни мамы Кристины, вырастившей без какой-либо поддержки тяжелобольного ребенка, ни Анастасии Макеевой, чья цель максимально эффективно "оживить трупик", выдать удочку деклассированной маме или быстро пристроить новорожденного ребенка, чтобы потом не искать его с матерью по кустам и притонам (и не хоронить). То есть имея выбор между "представить себя на месте человека, создающего проблемы окружающим" и "представить себя на месте человека, эти проблемы решающего на регулярной основе и за счет своих личных сил и времени" эти женщины однозначно выбирают первое и поддерживают тех волонтеров и благотворительные проекты, которые в достаточной степени декларируют уважение к праву подопечных сидеть в той заднице, куда они по своей воле залезли. Любая критика жизненных выборов этих людей оказывается в их глазах обвинением жертвы, по определению несправедливым и отвратительным.
В итоге фем дискурс оказывается таким же дискурсом насилия, меняется только объект осуждения и выражения негативных эмоций, своеобразный козел отпущения, виноватый во всех бедах. И Макеева, и мать Кристины в этом дискурсе оказываются постоянно должны: не выгорать, поддерживать любую херь, которую вытворяют подопечные, входить в положение и думать о высоких целях. Общество тоже оказывается должно: например, не обсуждать, почему люди оказались в столь бедственном положении, и ни в коем случае не разбирать их ошибки и жизненные выборы, ведь это "обвинение жертвы". А Кристины и Оксаны не должны ничего. Ни как-то самостоятельно управляться своей жизнью так, чтобы не оказываться в подопечных у гадкой Макеевой, ни заботиться о своих детях или хотя бы предохраняться, если оные дети им не нужны. То есть этот дискурс по сути не предполагает выхода из цикла насилия, он, как и патриархат, дает возможность сменить флаги, уютно устроится в углу и продолжать поиск виноватых ближних, паразитируя на достаточно дальних.
Правда, и требования, выдвигаемые к "правильной жертве" в этом дискурсе оказываются ничуть не менее жесткими, чем в патриархате.
Что же, продолжаем.
В первой части я рассказала, как по-разному общественники спасали наркоманку Крис и бездомную Оксану от последствий их жизненных выборов.
Во второй части я описала реакцию участниц закрытых фем групп на эти истории.
Теперь поговорим, как же гарантированно получить помощь и будет ли она реальной помощью.
Правда, и требования, выдвигаемые к "правильной жертве" в этом дискурсе оказываются ничуть не менее жесткими, чем в патриархате. Чтобы получать помощь от сообщества, да еще на постоянной основе, надо поддерживать образ и следить за, можно сказать, трендами сезона.
Так, например, аферистку Стасю Завадскую-Тукан, которую якобы преследовало ФСБ после ее фб-постов о пожаре в Зимней вишне, собиравшую материальную помощь для погашения долгов по оплате коммунальных услуг для последующей эмиграции, ославили на весь свет не после того, как выявился ее обман. Пойманная с поличным, она вовремя сменила риторику, нашла у себя послеродовую депрессию и родственный абьюз и объяснила ими решение собирать деньги. Так что люди, искавшие и нашедшие нестыковки в ее рассказах, решили не открывать результаты своего расследования ее деятельности миру, опасаясь ухудшить ее душевное состояние. В итоге Тукан смогла еще несколько лет получать от сообщества психологическую и материальную помощь, продавать результаты своего труда "своим" без оглядки на реальное качество продукта и рассчитывать на поддержку онлайн и офлайн. Но стоило Стасе этой зимой создать транс-эксклюзивный феминистический паблик, как ей тут же припомнили все грехи и публично ославили. Впрочем, возможно, женщина оценила перспективы паразитирования на трансикнлюзивной части сообщества и решила сменить "кормушку".
Если же придерживаться одной линии, грамотно использовать страхи и убеждения аудитории, то жить за счет поддержки сообщества можно практически неограниченное количество времени.
Семь лет назад фем-сообщество помогла женщине с годовалым ребенком сбежать от абьюзера-мужа в Россию. Якобы, к преследованиям присоединились и социальные службы страны пребывания, обвинив мать в поиске несуществующих диагнозов у ребенка и психической несостоятельности. Раздавленная, униженная, страдающая от пост-травматического стрессового расстройства (ПТСР), она нуждалась в помощи и получила ее от сообщества.
Напомню, что если мы говорим о приюте, срок пребывания в нем обычно не превышает полугода. По истечении этого времени считается, что жертва абьюза достаточно окрепла, чтобы вести самостоятельную жизнь и не нуждаться в постоянной благотворительной помощи, если нет каких-то отягчающих - психиатрия, зависимости, социальная дезадаптация, тяжелые болезни. А так сама-сама. Но в этой истории оказание помощи сообщество затянулась на долгие годы, и чем дальше, тем больше проблем оказывалось у женщины и непонятнее становились запросы.
Сперва ребенок был маленьким, позже оказалось, что он не садиковский, и больше болеет, чем туда ходит, да и от идеи найти опасную болезнь, мешающую социализации в детском коллективе, женщина не отказалась. И, разумеется, через какое-то время нашла. Так что с мыслью выйти в офис и найти постоянную работу ей пришлось расстаться, а заработать достаточную для жизни сумму написанием статей для женских сайтов и редактурой она не смогла. Сообщество уважало, сочувствовало, поддерживало морально, в том числе в конфликте с поликлиникой, не желавшей, как и врачи страны исхода, должным образом искать у ребенка смертельное заболевание, не забывали участницы сообщества и о материальной помощи. Женщина не могла принимать в дар ношеные одежду и обувь, потому что у ребенка была аллергия на чужие вещи, опасалась она и техники, бывшей в употреблении, потому что как-то ее собственная старая микроволновка коротнула и напугала дочь. Так что даже покупка использованной мебели на авито оказалась для нее недоступна. Она могла получать в дар исключительно новые вещи, и сообщество принимало ее с этим вынужденным выбором. Женщина сетовала на дороговизну лечения зубов и одновременно возмущалась отданной тушкой курицы, ведь на разделку птицы нужен "ресурс", а его у нее совсем нет, она никак не может оправиться от развода. Она намекала на ноут, срочно необходимый ей для работы, и смартфон для связи с ребенком, вспоминала про свою больную спину и ортопедический матрас, жаловалась на дороговизну в кафе и необходимость кормить голодного ребенка на семейных прогулках в парке, куда никак не могла взять с собой бутерброды, мечтала о лучшей жизни с прислугой и гувернантками, когда наконец сможет стать идеальной матерью. Разумеется, все это время она искала постоянную работу, но найти что-то подходящее для сорокалетней женщины с несадиковским ребенком оказывалось крайне сложно даже через фем нетворк. Временные работы и алименты, выплачиваемые бывшим мужем по ставке страны исхода и сопоставимые со средней зарплатой в России, не сильно-то помогали с решением материальных проблем.
ПТСР это серьезно, никто с этим не спорит. Нет и не может быть вопросов к женщине, претендующей на психическую несостоятельность вследствие перенесенного стресса. Не приходится обвинять в попрошайничестве человека, у которого совсем нет денег, который страдает от ПТСР из-за домашнего насилия, не может выйти на работу из-за маленького ребенка и просто жалуется ФБ на сломавшийся не вовремя зуб, дорогую детскую обувь, необходимость срочно обставлять детскую комнату и очень, очень благодарен подписчикам, когда они приходят на помощь. Например, совершенно случайно оплачивают маме и ребенку поход в кафе на день рождения ребенка. В мире больше добрых людей, чем злых, а феминизм и сообщество это сила, и только патриархат мешает умной самостоятельной женщине расправить крылья и лететь.
Нельзя сказать, что женщина совсем не сталкивалась с критикой внутри сообщества. Так, крупная фем-площадка попросила ее больше не размещать просьбы о помощи и жалобы на жизнь на их территории. Но в целом позиция сообщества описывалась формулой, хорошо знакомой по сетевым сборам: "помоги или пройди мимо". Принятая в сообществе форма просьб о помощи не подразумевает возможность попросить отчет. И именно в момент трансляции этого подхода как основного, возникают вопросы к группе людей, его придерживающейся. Получается, что они готовы годами спонсировать чужих тараканов, а их помощь не приводит к каким-либо изменениям ситуации. Если человек хочет наладить свою жизнь, за семь лет можно ему помочь в этом, например, убедив отправить ребенка месяца на два-три в санаторий и, пока он в безопасности и под присмотром, пролечить ПТСР и его последствия в отделении неврозов, опять же, у рекомендованных члегами сообщества специалистов с максимальным использованием ОМС. Но вместо этого сообщество последовательно выбирает поддержку людей в их запросах, сколь бы странны и не конструктивны они ни были на сторонний взгляд.
Дискуссия, можно ли предлагать нуждающемуся сложную приготовлении еду ака курицу, если он совсем не может ее приготовить, потому что у него нет "ресурса" велась на полном серьезе, как и обсуждение, как старший дошкольник мог бы найти способ не отнимать так много сил и времени у мамы и давать ей возможность работать. Не мама должна найти, чем и как занять ребенка, а он придумать и осознавать, как это важно.
По сути, перед нами оказывается иллюзия помощи, когда сторублирование заменяет реальное беспокойство за будущее якобы близкого человека и улучшение качества его жизни в долгосрочном периоде. Перевести деньги намного легче, чем убедить человека лечиться. Ритуальное действие с ритуальным же славословием героине и проклятиями в адрес ее гонителей позволяет почувствовать себя частью большого дружного сообщества, готового всегда и во всем прийти на выручку.
Неудивительно, что у женщины из этой истории при таком формате поддержки аппетиты выросли настолько, что она решила попросить у сообщества помощи с оплатой частной онлайн-школы, на сайте которой обещали, что первоклассник будет учиться полностью сам, без участия родителей.
Профессиональную журналистку и редактора не смутили ни грубые лексические и грамматические ошибки на сайте школы, ни цена обучения (24-29 тысяч в месяц), ни то, что лицензия у школы есть только на дополнительное образование, она не может проводить итоговые и промежуточные аттестации (и имеет для этого школу-партнера), и, в случае возникновения вопросов к качеству обучения, задавать их придется исключительно себе. Я уж не говорю о самой идее, что восьмилетка сможет удаленно учиться полностью сам без контроля и помощи со стороны взрослого.
Впрочем, на этом удача женщину оставила. Собрать деньги с перспективой помогать ей следующие десять лет каждый месяц, она не смогла. Ей пришлось оставить ребенка на обычном семейном обучении. Кстати, формально причиной выбора этого формата был назван ковид и возможная угроза жизни ребенка. Но ожидания женщины от обучения в очной школе были достаточно апокалипсичны и до пандемии, чтобы предопределить выбор формата обучения.
В обсуждениях историй Оксаны и Кристины ни сами женщины, ни волонтеры, им помогавшие, не принимали участие в обсуждении. Так что описания ситуаций работали скорее как проективный тест.
Жертва ПТСР ведет свою виртуальную жизнь внутри сообщества и мы не видим взаимодействие с обществом вне его и не можем оценить, насколько фактура ее историй редактируются под целевую аудиторию. Внешний мир в них выступает в качестве обобщенного внешнего зла, оценки предопределены как позицией рассказчика и аудитории, так и возможностью приписывать оппонентам атрибуты любой идеологии.
Но бывает и иначе.
Об этом в следующий раз.
В первой части я рассказала, как по-разному общественники спасали наркоманку Крис и бездомную Оксану от последствий их жизненных выборов.
Во второй части я описала реакцию участниц закрытых фем групп на эти истории.
Теперь поговорим, как же гарантированно получить помощь и будет ли она реальной помощью.
Правда, и требования, выдвигаемые к "правильной жертве" в этом дискурсе оказываются ничуть не менее жесткими, чем в патриархате. Чтобы получать помощь от сообщества, да еще на постоянной основе, надо поддерживать образ и следить за, можно сказать, трендами сезона.
Так, например, аферистку Стасю Завадскую-Тукан, которую якобы преследовало ФСБ после ее фб-постов о пожаре в Зимней вишне, собиравшую материальную помощь для погашения долгов по оплате коммунальных услуг для последующей эмиграции, ославили на весь свет не после того, как выявился ее обман. Пойманная с поличным, она вовремя сменила риторику, нашла у себя послеродовую депрессию и родственный абьюз и объяснила ими решение собирать деньги. Так что люди, искавшие и нашедшие нестыковки в ее рассказах, решили не открывать результаты своего расследования ее деятельности миру, опасаясь ухудшить ее душевное состояние. В итоге Тукан смогла еще несколько лет получать от сообщества психологическую и материальную помощь, продавать результаты своего труда "своим" без оглядки на реальное качество продукта и рассчитывать на поддержку онлайн и офлайн. Но стоило Стасе этой зимой создать транс-эксклюзивный феминистический паблик, как ей тут же припомнили все грехи и публично ославили. Впрочем, возможно, женщина оценила перспективы паразитирования на трансикнлюзивной части сообщества и решила сменить "кормушку".
Если же придерживаться одной линии, грамотно использовать страхи и убеждения аудитории, то жить за счет поддержки сообщества можно практически неограниченное количество времени.
Семь лет назад фем-сообщество помогла женщине с годовалым ребенком сбежать от абьюзера-мужа в Россию. Якобы, к преследованиям присоединились и социальные службы страны пребывания, обвинив мать в поиске несуществующих диагнозов у ребенка и психической несостоятельности. Раздавленная, униженная, страдающая от пост-травматического стрессового расстройства (ПТСР), она нуждалась в помощи и получила ее от сообщества.
Напомню, что если мы говорим о приюте, срок пребывания в нем обычно не превышает полугода. По истечении этого времени считается, что жертва абьюза достаточно окрепла, чтобы вести самостоятельную жизнь и не нуждаться в постоянной благотворительной помощи, если нет каких-то отягчающих - психиатрия, зависимости, социальная дезадаптация, тяжелые болезни. А так сама-сама. Но в этой истории оказание помощи сообщество затянулась на долгие годы, и чем дальше, тем больше проблем оказывалось у женщины и непонятнее становились запросы.
Сперва ребенок был маленьким, позже оказалось, что он не садиковский, и больше болеет, чем туда ходит, да и от идеи найти опасную болезнь, мешающую социализации в детском коллективе, женщина не отказалась. И, разумеется, через какое-то время нашла. Так что с мыслью выйти в офис и найти постоянную работу ей пришлось расстаться, а заработать достаточную для жизни сумму написанием статей для женских сайтов и редактурой она не смогла. Сообщество уважало, сочувствовало, поддерживало морально, в том числе в конфликте с поликлиникой, не желавшей, как и врачи страны исхода, должным образом искать у ребенка смертельное заболевание, не забывали участницы сообщества и о материальной помощи. Женщина не могла принимать в дар ношеные одежду и обувь, потому что у ребенка была аллергия на чужие вещи, опасалась она и техники, бывшей в употреблении, потому что как-то ее собственная старая микроволновка коротнула и напугала дочь. Так что даже покупка использованной мебели на авито оказалась для нее недоступна. Она могла получать в дар исключительно новые вещи, и сообщество принимало ее с этим вынужденным выбором. Женщина сетовала на дороговизну лечения зубов и одновременно возмущалась отданной тушкой курицы, ведь на разделку птицы нужен "ресурс", а его у нее совсем нет, она никак не может оправиться от развода. Она намекала на ноут, срочно необходимый ей для работы, и смартфон для связи с ребенком, вспоминала про свою больную спину и ортопедический матрас, жаловалась на дороговизну в кафе и необходимость кормить голодного ребенка на семейных прогулках в парке, куда никак не могла взять с собой бутерброды, мечтала о лучшей жизни с прислугой и гувернантками, когда наконец сможет стать идеальной матерью. Разумеется, все это время она искала постоянную работу, но найти что-то подходящее для сорокалетней женщины с несадиковским ребенком оказывалось крайне сложно даже через фем нетворк. Временные работы и алименты, выплачиваемые бывшим мужем по ставке страны исхода и сопоставимые со средней зарплатой в России, не сильно-то помогали с решением материальных проблем.
ПТСР это серьезно, никто с этим не спорит. Нет и не может быть вопросов к женщине, претендующей на психическую несостоятельность вследствие перенесенного стресса. Не приходится обвинять в попрошайничестве человека, у которого совсем нет денег, который страдает от ПТСР из-за домашнего насилия, не может выйти на работу из-за маленького ребенка и просто жалуется ФБ на сломавшийся не вовремя зуб, дорогую детскую обувь, необходимость срочно обставлять детскую комнату и очень, очень благодарен подписчикам, когда они приходят на помощь. Например, совершенно случайно оплачивают маме и ребенку поход в кафе на день рождения ребенка. В мире больше добрых людей, чем злых, а феминизм и сообщество это сила, и только патриархат мешает умной самостоятельной женщине расправить крылья и лететь.
Нельзя сказать, что женщина совсем не сталкивалась с критикой внутри сообщества. Так, крупная фем-площадка попросила ее больше не размещать просьбы о помощи и жалобы на жизнь на их территории. Но в целом позиция сообщества описывалась формулой, хорошо знакомой по сетевым сборам: "помоги или пройди мимо". Принятая в сообществе форма просьб о помощи не подразумевает возможность попросить отчет. И именно в момент трансляции этого подхода как основного, возникают вопросы к группе людей, его придерживающейся. Получается, что они готовы годами спонсировать чужих тараканов, а их помощь не приводит к каким-либо изменениям ситуации. Если человек хочет наладить свою жизнь, за семь лет можно ему помочь в этом, например, убедив отправить ребенка месяца на два-три в санаторий и, пока он в безопасности и под присмотром, пролечить ПТСР и его последствия в отделении неврозов, опять же, у рекомендованных члегами сообщества специалистов с максимальным использованием ОМС. Но вместо этого сообщество последовательно выбирает поддержку людей в их запросах, сколь бы странны и не конструктивны они ни были на сторонний взгляд.
Дискуссия, можно ли предлагать нуждающемуся сложную приготовлении еду ака курицу, если он совсем не может ее приготовить, потому что у него нет "ресурса" велась на полном серьезе, как и обсуждение, как старший дошкольник мог бы найти способ не отнимать так много сил и времени у мамы и давать ей возможность работать. Не мама должна найти, чем и как занять ребенка, а он придумать и осознавать, как это важно.
По сути, перед нами оказывается иллюзия помощи, когда сторублирование заменяет реальное беспокойство за будущее якобы близкого человека и улучшение качества его жизни в долгосрочном периоде. Перевести деньги намного легче, чем убедить человека лечиться. Ритуальное действие с ритуальным же славословием героине и проклятиями в адрес ее гонителей позволяет почувствовать себя частью большого дружного сообщества, готового всегда и во всем прийти на выручку.
Неудивительно, что у женщины из этой истории при таком формате поддержки аппетиты выросли настолько, что она решила попросить у сообщества помощи с оплатой частной онлайн-школы, на сайте которой обещали, что первоклассник будет учиться полностью сам, без участия родителей.
Профессиональную журналистку и редактора не смутили ни грубые лексические и грамматические ошибки на сайте школы, ни цена обучения (24-29 тысяч в месяц), ни то, что лицензия у школы есть только на дополнительное образование, она не может проводить итоговые и промежуточные аттестации (и имеет для этого школу-партнера), и, в случае возникновения вопросов к качеству обучения, задавать их придется исключительно себе. Я уж не говорю о самой идее, что восьмилетка сможет удаленно учиться полностью сам без контроля и помощи со стороны взрослого.
Впрочем, на этом удача женщину оставила. Собрать деньги с перспективой помогать ей следующие десять лет каждый месяц, она не смогла. Ей пришлось оставить ребенка на обычном семейном обучении. Кстати, формально причиной выбора этого формата был назван ковид и возможная угроза жизни ребенка. Но ожидания женщины от обучения в очной школе были достаточно апокалипсичны и до пандемии, чтобы предопределить выбор формата обучения.
В обсуждениях историй Оксаны и Кристины ни сами женщины, ни волонтеры, им помогавшие, не принимали участие в обсуждении. Так что описания ситуаций работали скорее как проективный тест.
Жертва ПТСР ведет свою виртуальную жизнь внутри сообщества и мы не видим взаимодействие с обществом вне его и не можем оценить, насколько фактура ее историй редактируются под целевую аудиторию. Внешний мир в них выступает в качестве обобщенного внешнего зла, оценки предопределены как позицией рассказчика и аудитории, так и возможностью приписывать оппонентам атрибуты любой идеологии.
Но бывает и иначе.
Об этом в следующий раз.
В первой части я рассказала, как по-разному общественники спасали наркоманку Крис и бездомную Оксану от последствий их жизненных выборов.
Во второй части я описала реакцию участниц закрытых фем групп на эти истории.
В третьей части мы поговорили, как же гарантированно получить помощь и будет ли она реальной помощью.
Теперь узнаем, как стать настоящей мамой чужим детям при живой матери и остаться феминисткой.
Что будет, если столкнутся интересы лидерки мнений и аутсайдера?
Зимой этого года женщина за сорок, работающая на социально-значимой, но низкооплачиваемой должности, обнаружила, что ее брак подошел к концу, а муж готов собрать сумки и отправиться в новую свободную жизнь. Она не стала облегчать ему путь к счастью и приняла решение оставить двух детей, старшего дошкольника и младшего школьника, с ним.
Перед началом карантина мужчина с детьми переехал в квартиру на другом конце города в общину, члены которой по описаниям отношений и взаимодействий между собой больше всего похожи на хиппи. Себя члены этого сообщества назвали "коммуной". Планировалось, что жить мужчина и его дети будут в четырехкомнатной квартире с тренершей по танцам (на которые за несколько месяцев до этих событий отправила его жена) и ее двумя дочерьми, падчерицей и родной.
Тренерша по танцам ведет активную сетевую жизнь на нескольких площадках. Она много писала и пишет о своей личной жизни, в том числе о родительском опыте, не без успеха ищет у себя болезни и относит себя к стигматизированным национальным меньшинствам. Если верить ее рассказам о себе, она закончила школу раньше сверстников, поступила сразу на два сложных факультета, но высшего образования так и не получила. Женская судьба ее сложна: ранние роды, неудачный брак, второе замужество с алкоголиком и жизнь в практически антисанитарных условиях. Материнский опыт женщины несколько специфичен. Ее биологическая дочь часто оказывалась в ситуациях, когда девочке приходилось решать задачи не по возрасту без помощи матери или других взрослых. Из-за ранних родов и отсутствия образования женщина многие годы работала на низкоквалифицированных и малооплачиваемых работах. Это не помешало ей заниматься творческой деятельностью и заявить себя как эксперта в этнографии малой народности, к которой она принадлежит. Последние несколько лет она подвизается написанием про-фем статей о женских судьбах и нелегком женском опыте в разные исторические периоды, а также преподает, в том числе детям с особенностями в развитии. Замечу, что обычно подобная деятельность требует наличия специального образования и дополнительных курсов по повышению квалификации. Ни того, ни другого у женщины нет, но ни работать с детьми, ни утверждать, что у нее большой опыт реабилитации и обучения детей с РАС ей это не мешает. Тяжелая жизнь наложила отпечаток на ее финансовые возможности и здоровье, так что эта женщина регулярно просила помощь у сообщества на самые разные нужды и получала ее.
С женой своего нового соседа она знакома и была, что называется, вхожа в дом.
После развода и разъезда женщина стала строить свою маленькую карьеру и заниматься своим здоровьем, разбираясь как с физическими, так и с ментальными проблемами. И добилась в этом успеха. Как написала она в своем Инстаграме некоторое время назад: "Моей целью было вернуть все, как было до рождения детей. Бывший муж ехидно сказал, что ничего у меня не выйдет. А я смогла". До переезда мать отвела детей на диспансеризацию и только после этого передала отцу. Из-за самоизоляции контакты между матерью и детьми были крайне ограничены, алименты выплачивались в полном объеме.
На новом месте жительства мужчина немедленно получил помощь в воспитании детей и бытовой заботе об их нуждах. Ему помогали и обе дочери соседки по квартире, и сама соседка, и даже теща поспешила взять девочек к себе внучек на часть лета, ведь мужчине надо работать и зарабатывать. Если пролистать блоги жены, можно увидеть, что такого объема физической помощи с детьми и домом, как получил ее бывший муж после развода, у нее не было за все годы брака. И я сомневаюсь, что бабушка, позволяющая себе с негодованием писать про дочь, что мол, та захотела легкой жизни, оставив детей с отцом, при детях была более сдержанной оценках, и ни разу не высказалась на эту тему в их присутствии.
Привычная к сетевой жизни танцовщица транслировала и транслирует в социальные сети все ежедневные микровзаимодействия с детьми, хорошо знакомые родителю младших школьников. Каждый диалог между делом становится темой либо для комментария, либо для поста. С одной стороны, это показывает сожительницу хорошей мачехой и может быть сознательно выбранной стратегией, с другой - этот возраст у своего ребенка она пропустила, ей может быть внове как жизнь, так и столь плотное общение с отроками.
Новая соседка проконсультировала мужчину по здоровью детей. Тренерша по танцам с высоты своего отсутствующего образования сразу поняла, что у старшей из девочек есть неврологические проблемы, мешающие ей в полной мере овладевать искусством чтения и письма. Ведь не мог же ребенок, учившийся под присмотром матери на четверки и пятерки, под чутким вниманием отца скатиться на четвертные двойки и тройки на дистанционном обучении. Тренерша предложила решение: оставить ребенка на второй год, а когда выяснилось, что для этого надо сделать слишком много телодвижений, и с ними мужчина к концу августа уже опоздал, в самые короткие сроки разрешила школьные проблемы ребенка, о чем сообщила в своем блоге. Причину этих проблем тренерша частично списала на абьюз со стороны матери. По реакциям аудитории на описание попыток матери общаться с детьми можно предположить, что рассказы об ужасах жизни детей в бывшей семье писалось много и регулярно.
В конце лета счастливые соседи объявили о помолвке, после чего скандал между бывшей женой, мужем и сожительницей мужа стал достоянием широкой общественности. Почему-то разведенная женщина не оценила попыток превратить ее в глазах публики страшного семейного тирана, навесить на ее детей неврологические диагнозы, которых не видели врачи до этого и запретить ей под всевозможными предлогами активно участвовать в их жизни.
Цели сожительницы кажутся понятыми. Она хочет показать себя своему сердечному другу хорошей женой и хозяйкой, которая все успевает, в отличие от бездельницы-бывшей, "продать" с последующей монетизацией свой героизм на ниве вынужденного материнства сообществу, ограничить доступ биологической матери к детям и, в перспективе, лишить ее возможности получить поддержку со стороны сообщества как абьюзерки, и, значит, недостаточно женщины. То есть заставить мать детей потратить здоровье и нервы на противостояние с сожительницей, бывшим мужем и их группой поддержки; понести репутационные потери и потерять возможность претендовать на какую-либо роль в жизни детей и их воспитание; в перспективе - лишиться возможности просить общественной поддержки, чтобы биться за единственное нажитое в браке имущество в виде комнаты в коммуналке.
Впрочем, возможно, за этими открытыми и явными целями скрывается план по возвращению детей их матери и дальнейшей счастливой жизни с новым партнером. Если верить ее постам, со здоровьем у нее с каждым годом все хуже и хуже, но недостаточно плохо, чтобы рассчитывать на помощь государства, фриланс и подработки достаточно не дают социальных гарантий, а ее новый мужчина зарабатывает в два раза больше танцовщицы и имеет постоянную работу. Мать же детей достаточно социальна и не планирует молча смотреть, как у ее детей ищут болезни, не водят на профилактические к специалистам с объективно имеющимися проблемами, не вызывают педиатра на температуру и отправляют в детские учреждения в фактически больном виде.
С точки зрения закона ситуация очевидна.
Отдельно живущий родитель имеет право на общение с детьми и участие в их воспитании. Никто не может его ограничить в реализации этого права. Если он избивал детей или совершал против них иные преступления, например, сексуального характера, это доказывается справками из травмпунктов, больниц и обсуждается в суде, а не в интернете. Родитель может общаться с учителями и воспитателями детей, должен быть включен в родительские чаты, вовремя получать информацию о школьных мероприятиях, имеет право водить детей к врачам и иным специалистам по своему выбору. Он имеет право получать информацию о здоровье детей, результатах их психологического тестирования, выражать согласие или несогласие с медицинскими манипуляциями, организовывать летний и иной отдых. К нему нет и не может быть претензий по сумме алиментов, если именно эта сумма определена судом или алиментным соглашением и как-то соответствует "законной" трети доходов. Любые попытки ограничить его в реализации этих прав на основании маленьких алиментов - основание для пересмотра места жительства детей.
И закон этот одинаково распространяется и на женщин, и на мужчин. Все, на что по судебной практике могут рассчитывать бабушки и дедушки - это встреча два часа в неделю, если родители против их более близкого общения с детьми. Никакие мачехи, отчимы, любовницы и любовники права голоса в отношении детей не имеют.
С точки зрения феминизма расклад не менее очевиден, но в обсуждениях мы обнаруживаем нечто иное.
Во второй части я описала реакцию участниц закрытых фем групп на эти истории.
В третьей части мы поговорили, как же гарантированно получить помощь и будет ли она реальной помощью.
Теперь узнаем, как стать настоящей мамой чужим детям при живой матери и остаться феминисткой.
Что будет, если столкнутся интересы лидерки мнений и аутсайдера?
Зимой этого года женщина за сорок, работающая на социально-значимой, но низкооплачиваемой должности, обнаружила, что ее брак подошел к концу, а муж готов собрать сумки и отправиться в новую свободную жизнь. Она не стала облегчать ему путь к счастью и приняла решение оставить двух детей, старшего дошкольника и младшего школьника, с ним.
Перед началом карантина мужчина с детьми переехал в квартиру на другом конце города в общину, члены которой по описаниям отношений и взаимодействий между собой больше всего похожи на хиппи. Себя члены этого сообщества назвали "коммуной". Планировалось, что жить мужчина и его дети будут в четырехкомнатной квартире с тренершей по танцам (на которые за несколько месяцев до этих событий отправила его жена) и ее двумя дочерьми, падчерицей и родной.
Тренерша по танцам ведет активную сетевую жизнь на нескольких площадках. Она много писала и пишет о своей личной жизни, в том числе о родительском опыте, не без успеха ищет у себя болезни и относит себя к стигматизированным национальным меньшинствам. Если верить ее рассказам о себе, она закончила школу раньше сверстников, поступила сразу на два сложных факультета, но высшего образования так и не получила. Женская судьба ее сложна: ранние роды, неудачный брак, второе замужество с алкоголиком и жизнь в практически антисанитарных условиях. Материнский опыт женщины несколько специфичен. Ее биологическая дочь часто оказывалась в ситуациях, когда девочке приходилось решать задачи не по возрасту без помощи матери или других взрослых. Из-за ранних родов и отсутствия образования женщина многие годы работала на низкоквалифицированных и малооплачиваемых работах. Это не помешало ей заниматься творческой деятельностью и заявить себя как эксперта в этнографии малой народности, к которой она принадлежит. Последние несколько лет она подвизается написанием про-фем статей о женских судьбах и нелегком женском опыте в разные исторические периоды, а также преподает, в том числе детям с особенностями в развитии. Замечу, что обычно подобная деятельность требует наличия специального образования и дополнительных курсов по повышению квалификации. Ни того, ни другого у женщины нет, но ни работать с детьми, ни утверждать, что у нее большой опыт реабилитации и обучения детей с РАС ей это не мешает. Тяжелая жизнь наложила отпечаток на ее финансовые возможности и здоровье, так что эта женщина регулярно просила помощь у сообщества на самые разные нужды и получала ее.
С женой своего нового соседа она знакома и была, что называется, вхожа в дом.
После развода и разъезда женщина стала строить свою маленькую карьеру и заниматься своим здоровьем, разбираясь как с физическими, так и с ментальными проблемами. И добилась в этом успеха. Как написала она в своем Инстаграме некоторое время назад: "Моей целью было вернуть все, как было до рождения детей. Бывший муж ехидно сказал, что ничего у меня не выйдет. А я смогла". До переезда мать отвела детей на диспансеризацию и только после этого передала отцу. Из-за самоизоляции контакты между матерью и детьми были крайне ограничены, алименты выплачивались в полном объеме.
На новом месте жительства мужчина немедленно получил помощь в воспитании детей и бытовой заботе об их нуждах. Ему помогали и обе дочери соседки по квартире, и сама соседка, и даже теща поспешила взять девочек к себе внучек на часть лета, ведь мужчине надо работать и зарабатывать. Если пролистать блоги жены, можно увидеть, что такого объема физической помощи с детьми и домом, как получил ее бывший муж после развода, у нее не было за все годы брака. И я сомневаюсь, что бабушка, позволяющая себе с негодованием писать про дочь, что мол, та захотела легкой жизни, оставив детей с отцом, при детях была более сдержанной оценках, и ни разу не высказалась на эту тему в их присутствии.
Привычная к сетевой жизни танцовщица транслировала и транслирует в социальные сети все ежедневные микровзаимодействия с детьми, хорошо знакомые родителю младших школьников. Каждый диалог между делом становится темой либо для комментария, либо для поста. С одной стороны, это показывает сожительницу хорошей мачехой и может быть сознательно выбранной стратегией, с другой - этот возраст у своего ребенка она пропустила, ей может быть внове как жизнь, так и столь плотное общение с отроками.
Новая соседка проконсультировала мужчину по здоровью детей. Тренерша по танцам с высоты своего отсутствующего образования сразу поняла, что у старшей из девочек есть неврологические проблемы, мешающие ей в полной мере овладевать искусством чтения и письма. Ведь не мог же ребенок, учившийся под присмотром матери на четверки и пятерки, под чутким вниманием отца скатиться на четвертные двойки и тройки на дистанционном обучении. Тренерша предложила решение: оставить ребенка на второй год, а когда выяснилось, что для этого надо сделать слишком много телодвижений, и с ними мужчина к концу августа уже опоздал, в самые короткие сроки разрешила школьные проблемы ребенка, о чем сообщила в своем блоге. Причину этих проблем тренерша частично списала на абьюз со стороны матери. По реакциям аудитории на описание попыток матери общаться с детьми можно предположить, что рассказы об ужасах жизни детей в бывшей семье писалось много и регулярно.
В конце лета счастливые соседи объявили о помолвке, после чего скандал между бывшей женой, мужем и сожительницей мужа стал достоянием широкой общественности. Почему-то разведенная женщина не оценила попыток превратить ее в глазах публики страшного семейного тирана, навесить на ее детей неврологические диагнозы, которых не видели врачи до этого и запретить ей под всевозможными предлогами активно участвовать в их жизни.
Цели сожительницы кажутся понятыми. Она хочет показать себя своему сердечному другу хорошей женой и хозяйкой, которая все успевает, в отличие от бездельницы-бывшей, "продать" с последующей монетизацией свой героизм на ниве вынужденного материнства сообществу, ограничить доступ биологической матери к детям и, в перспективе, лишить ее возможности получить поддержку со стороны сообщества как абьюзерки, и, значит, недостаточно женщины. То есть заставить мать детей потратить здоровье и нервы на противостояние с сожительницей, бывшим мужем и их группой поддержки; понести репутационные потери и потерять возможность претендовать на какую-либо роль в жизни детей и их воспитание; в перспективе - лишиться возможности просить общественной поддержки, чтобы биться за единственное нажитое в браке имущество в виде комнаты в коммуналке.
Впрочем, возможно, за этими открытыми и явными целями скрывается план по возвращению детей их матери и дальнейшей счастливой жизни с новым партнером. Если верить ее постам, со здоровьем у нее с каждым годом все хуже и хуже, но недостаточно плохо, чтобы рассчитывать на помощь государства, фриланс и подработки достаточно не дают социальных гарантий, а ее новый мужчина зарабатывает в два раза больше танцовщицы и имеет постоянную работу. Мать же детей достаточно социальна и не планирует молча смотреть, как у ее детей ищут болезни, не водят на профилактические к специалистам с объективно имеющимися проблемами, не вызывают педиатра на температуру и отправляют в детские учреждения в фактически больном виде.
С точки зрения закона ситуация очевидна.
Отдельно живущий родитель имеет право на общение с детьми и участие в их воспитании. Никто не может его ограничить в реализации этого права. Если он избивал детей или совершал против них иные преступления, например, сексуального характера, это доказывается справками из травмпунктов, больниц и обсуждается в суде, а не в интернете. Родитель может общаться с учителями и воспитателями детей, должен быть включен в родительские чаты, вовремя получать информацию о школьных мероприятиях, имеет право водить детей к врачам и иным специалистам по своему выбору. Он имеет право получать информацию о здоровье детей, результатах их психологического тестирования, выражать согласие или несогласие с медицинскими манипуляциями, организовывать летний и иной отдых. К нему нет и не может быть претензий по сумме алиментов, если именно эта сумма определена судом или алиментным соглашением и как-то соответствует "законной" трети доходов. Любые попытки ограничить его в реализации этих прав на основании маленьких алиментов - основание для пересмотра места жительства детей.
И закон этот одинаково распространяется и на женщин, и на мужчин. Все, на что по судебной практике могут рассчитывать бабушки и дедушки - это встреча два часа в неделю, если родители против их более близкого общения с детьми. Никакие мачехи, отчимы, любовницы и любовники права голоса в отношении детей не имеют.
С точки зрения феминизма расклад не менее очевиден, но в обсуждениях мы обнаруживаем нечто иное.
В первой части я рассказала, как по-разному общественники спасали наркоманку Крис и бездомную Оксану от последствий их жизненных выборов.
Во второй части я описала реакцию участниц закрытых фем групп на эти истории.
В третьей части мы поговорили, как же гарантированно получить помощь и будет ли она реальной помощью.
В четвертой узнали, как стать настоящей мамой чужим детям при живой матери и остаться феминисткой.
Теперь посмотрим, что же предлагает медийный феминизм своим и чужим.
Если посмотреть на коллизию между мужчиной, его сожительницей и бывшей женой с точки зрения классического феминистического подхода, то расклад получается следующим.
В ситуации есть только один выгодоприобретатель, и это мужчина. Он получил иллюзию, что за него сражаются две женщины, и тем самым повысил самооценку. Он успешно спихнул заботу о детях на плечи четырех женщин и получил как возможность присваивать себе результат их усилий, так и восторги публики за сам факт проявления внимания к нуждам детей. Он, благодаря опыту сожительницы получил ореол брачного мученика, счастливо сбежавшего от жены-абьюзерки.
Обе женщины, и его бывшая, и его нынешняя, в этом раскладе получаются жертвами. Одна теряет репутацию, вторая - ресурс, который вкладывает в негодного мужчину, отдавая славу ему.
И совершенно не важно, насколько бывшая была плоха или хороша как жена. Действительно ли она била детей или же речь идет о срывах уставшей женщины, раздутых в описаниях мужчины и его сожительницы до страшных преступлений. Есть ли неврологические проблемы у старшей дочери или же речь идет о банальном пренебрежении отцом своими обязанностями по обучению ребенка. Со слов бывшей жены, по внутрисемейным договоренностям контроль за обучением ребенка с мая 2019 года лежал на отце, и если ребенок не смог закончить год на дистанционном обучении с положительными оценками, это целиком его зона ответственности. Более того, сами рассуждения о зарплате женщины и ее малом финансовом вкладе в семью, желании тратить деньги на свое лечение и принимать участие в распределении семейного бюджета прямо противоречат постулатам фем теории. Жена достаточно вкладывалась в семью своим репродуктивным трудом, так что любые рассуждения о десятикратной разнице в зарплатах это патриархальное мышление, не учитывающее тяжесть ее положения.
Казалось бы, можно было бы вволю обсудить и отношение в обществе к репродуктивному труду, и к работе на полставки ради блага семьи, и к распределению финансов внутри семьи, когда траты мужа на здоровье жены воспринимаются как грабеж средь бела дня, и положение, в котором оказывается женщина среднего возраста на рынке труда после развода, и социальные препятствия, мешающие оставить после развода детей мужу… И даже объем помощи, прилагающийся к полу по умолчанию.
Правозащитники, работающие на Северном Кавказе, регулярно описывают и маленьких детей, отказывающихся видеть и общаться с матерью, и обвинения в негодном исполнении родительских обязанностей и однозначно считают, что это способ давления на женщину и дискредитация ее в глазах общества. Новая женщина поддерживает обвинения в адрес "старой"? Это часть классической брачной игры и не более того, повод жалеть и сочувствовать, ведь и ее выкинут так же.
Но нет, этого мы не видим.
Мужчина состоит в отношениях со "своей", утвердившейся в роли профессиональной страдалицы и преодолевательницы еще лет десять назад. Она, в отличие от бывшей жены, умеет просить помощь правильно и убедительно подавать свои бытовые беды и невзгоды. Значит, ее избранник не может быть выгодоприобретателем сложившейся ситуации. Он однозначно жертва домашнего насилия со стороны бывшей жены. Поэтому можно поддерживать изоляцию детей от их матери. Можно верить, что если младший школьник или старший дошкольник демонстративно не хотят видеть мать, то это из-за абьюза и поведения матери, а не потому, что кто-то из близкого окружения постоянно их убеждает, что мама их бросила, мама плохая, и раздувает детскую обиду на родителя, ушедшего из семьи. И, разумеется, становится вполне феминистично возмущаться маленькими алиментами, которые платит мать из своей мизерной зарплаты. Вот ведь ленивица какая, нет бы бросить свою социально значимую профессию и пойти в Газпром, чтобы оплатить сожительнице мужа ее репродуктивный труд, которым та якобы вынуждена заниматься вместо матери. Хотя ее, напомню, никто им заниматься не просил, дети были оставлены с отцом, а не брошены на будущую мачеху. И если они чего-то где-то недополучили, то это только и исключительно его зона ответственности.
Женщина публично озвучила проблему, назвала ожидаемые выгоды второй стороны и начала активно сопротивляться, выражать свою позицию и защищать свои интересы. Да еще публично отказалась обсуждать какие-либо вопросы, касающиеся детей, с сожительницей их отца, выложив кусок переписки с этим заманчивым предложением. То есть она сделала ровно то, что никакой дискурс жертве не прощает. Она перестала быть жертвой и стала пострадавшей со списком причиненного ущерба.
И в ситуации "медийная феминистка" - "сторонняя женщина" мы видим, как участники обсуждений мгновенно переходят к патриархальной риторике и патриархальным же ожиданиям от женщины, стигматизируя ее ровно по тем же пунктам, что и большой социум. А именно: степень физического присутствия в жизни детей, идеальности как хозяйки, удовлетворения сексуальных потребностей мужчины и уровень зарплаты. Они готовы закрыть глаза на нарушения законных прав этой женщины, потому что их соблюдение будет "несправедливо" и "нечестно" по отношению к участнице сообщества. Они не видят и не принимают, что фактически защищают право мужчины не брать на себя ответственность ни за семью, ни за детей и сбрасывать заботу о детях на первую же подвернувшуюся женщину. И я не упоминаю, что эмоциональная вовлеченность в противостояние и принятие позиции "страдающей" стороны может быть отлично монетизирована сожительницей, тем более что опыт получения поддержки сообщества в таком виде у нее есть.
Какие выводы можно сделать из этих историй?
Во второй части я описала реакцию участниц закрытых фем групп на эти истории.
В третьей части мы поговорили, как же гарантированно получить помощь и будет ли она реальной помощью.
В четвертой узнали, как стать настоящей мамой чужим детям при живой матери и остаться феминисткой.
Теперь посмотрим, что же предлагает медийный феминизм своим и чужим.
Если посмотреть на коллизию между мужчиной, его сожительницей и бывшей женой с точки зрения классического феминистического подхода, то расклад получается следующим.
В ситуации есть только один выгодоприобретатель, и это мужчина. Он получил иллюзию, что за него сражаются две женщины, и тем самым повысил самооценку. Он успешно спихнул заботу о детях на плечи четырех женщин и получил как возможность присваивать себе результат их усилий, так и восторги публики за сам факт проявления внимания к нуждам детей. Он, благодаря опыту сожительницы получил ореол брачного мученика, счастливо сбежавшего от жены-абьюзерки.
Обе женщины, и его бывшая, и его нынешняя, в этом раскладе получаются жертвами. Одна теряет репутацию, вторая - ресурс, который вкладывает в негодного мужчину, отдавая славу ему.
И совершенно не важно, насколько бывшая была плоха или хороша как жена. Действительно ли она била детей или же речь идет о срывах уставшей женщины, раздутых в описаниях мужчины и его сожительницы до страшных преступлений. Есть ли неврологические проблемы у старшей дочери или же речь идет о банальном пренебрежении отцом своими обязанностями по обучению ребенка. Со слов бывшей жены, по внутрисемейным договоренностям контроль за обучением ребенка с мая 2019 года лежал на отце, и если ребенок не смог закончить год на дистанционном обучении с положительными оценками, это целиком его зона ответственности. Более того, сами рассуждения о зарплате женщины и ее малом финансовом вкладе в семью, желании тратить деньги на свое лечение и принимать участие в распределении семейного бюджета прямо противоречат постулатам фем теории. Жена достаточно вкладывалась в семью своим репродуктивным трудом, так что любые рассуждения о десятикратной разнице в зарплатах это патриархальное мышление, не учитывающее тяжесть ее положения.
Казалось бы, можно было бы вволю обсудить и отношение в обществе к репродуктивному труду, и к работе на полставки ради блага семьи, и к распределению финансов внутри семьи, когда траты мужа на здоровье жены воспринимаются как грабеж средь бела дня, и положение, в котором оказывается женщина среднего возраста на рынке труда после развода, и социальные препятствия, мешающие оставить после развода детей мужу… И даже объем помощи, прилагающийся к полу по умолчанию.
Правозащитники, работающие на Северном Кавказе, регулярно описывают и маленьких детей, отказывающихся видеть и общаться с матерью, и обвинения в негодном исполнении родительских обязанностей и однозначно считают, что это способ давления на женщину и дискредитация ее в глазах общества. Новая женщина поддерживает обвинения в адрес "старой"? Это часть классической брачной игры и не более того, повод жалеть и сочувствовать, ведь и ее выкинут так же.
Но нет, этого мы не видим.
Мужчина состоит в отношениях со "своей", утвердившейся в роли профессиональной страдалицы и преодолевательницы еще лет десять назад. Она, в отличие от бывшей жены, умеет просить помощь правильно и убедительно подавать свои бытовые беды и невзгоды. Значит, ее избранник не может быть выгодоприобретателем сложившейся ситуации. Он однозначно жертва домашнего насилия со стороны бывшей жены. Поэтому можно поддерживать изоляцию детей от их матери. Можно верить, что если младший школьник или старший дошкольник демонстративно не хотят видеть мать, то это из-за абьюза и поведения матери, а не потому, что кто-то из близкого окружения постоянно их убеждает, что мама их бросила, мама плохая, и раздувает детскую обиду на родителя, ушедшего из семьи. И, разумеется, становится вполне феминистично возмущаться маленькими алиментами, которые платит мать из своей мизерной зарплаты. Вот ведь ленивица какая, нет бы бросить свою социально значимую профессию и пойти в Газпром, чтобы оплатить сожительнице мужа ее репродуктивный труд, которым та якобы вынуждена заниматься вместо матери. Хотя ее, напомню, никто им заниматься не просил, дети были оставлены с отцом, а не брошены на будущую мачеху. И если они чего-то где-то недополучили, то это только и исключительно его зона ответственности.
Женщина публично озвучила проблему, назвала ожидаемые выгоды второй стороны и начала активно сопротивляться, выражать свою позицию и защищать свои интересы. Да еще публично отказалась обсуждать какие-либо вопросы, касающиеся детей, с сожительницей их отца, выложив кусок переписки с этим заманчивым предложением. То есть она сделала ровно то, что никакой дискурс жертве не прощает. Она перестала быть жертвой и стала пострадавшей со списком причиненного ущерба.
И в ситуации "медийная феминистка" - "сторонняя женщина" мы видим, как участники обсуждений мгновенно переходят к патриархальной риторике и патриархальным же ожиданиям от женщины, стигматизируя ее ровно по тем же пунктам, что и большой социум. А именно: степень физического присутствия в жизни детей, идеальности как хозяйки, удовлетворения сексуальных потребностей мужчины и уровень зарплаты. Они готовы закрыть глаза на нарушения законных прав этой женщины, потому что их соблюдение будет "несправедливо" и "нечестно" по отношению к участнице сообщества. Они не видят и не принимают, что фактически защищают право мужчины не брать на себя ответственность ни за семью, ни за детей и сбрасывать заботу о детях на первую же подвернувшуюся женщину. И я не упоминаю, что эмоциональная вовлеченность в противостояние и принятие позиции "страдающей" стороны может быть отлично монетизирована сожительницей, тем более что опыт получения поддержки сообщества в таком виде у нее есть.
Какие выводы можно сделать из этих историй?
В первой части я рассказала, как по-разному общественники спасали наркоманку Крис и бездомную Оксану от последствий их жизненных выборов.
Во второй части я описала реакцию участниц закрытых фем групп на эти истории.
В третьей части мы поговорили, как же гарантированно получить помощь и будет ли она реальной помощью.
В четвертой узнали, как стать настоящей мамой чужим детям при живой матери и остаться феминисткой.
В пятой части неленивый читатель мог сравнить отношение медийных феминисток к "своим" женщинам и находящимся вне сообщества.
А теперь будут выводы и рассказ, чем же кончились истории, упомянутые в этом тексте.
Как я упоминала выше, мы видим сообщество, участницы которого встают на защиту прав деклассированных женщин продолжать маргинальный образ жизни. Они требуют понимания и принятия от помогающих специалистов, даже если человеческое сочувствие превращается прямо на наших глазах в потакание деструктивным моделям поведения, и прямо вредит интересам третьих лиц, вынужденно участвующих в ситуации. Негативные эмоции в адрес женщин оказываются табуированы и неприемлемы под девизом женского сочувствия и сестринства, причем их выражение автоматом приравнивается к мизогинии и языку ненависти. Даже если человек, их вызвавший, в сети и группе отсутствует, прочитать и оскорбиться никак не может.
Мы видим, что членки сообщества крайне терпимо относятся к нарушениям норм морали, этики и даже закона, пока женщина использует правильную риторику для объяснения своих поступков. Если она обвиняет в своих бедах патриархат, внешний мир или неблагоприятные условия, она будет принята и понята, и не важно, насколько ее претензии и оценки адекватны. Но как только женщина начинает принимать решения самостоятельно, опираясь на свои личные силы и лично отвечая за последствия, она сталкивается с крайне резкой негативной реакцией.
Готовность поддерживать абстрактную женщину в любой творимой ею дичи, требования от внешнего мира толерантности и принятия сразу заканчиваются, как только речь заходит о конфликте "свой-чужой". Постулаты "поддержи женщину", "помоги или пройди мимо" перестают работать и приводят к защите интересов мужчины против интересов женщины.
И этих двойных стандартов в своем поведении медийные феминистки предпочитают не замечать. Как следствие, становясь легкой жертвой любых паразиток с узнаваемой риторикой и правильными лозунгами.
Эффективность? Целесообразность? Результаты? Да кому они нужны, если можно быть принятой в кругу единомышленниц и получить иллюзию, что и тебя тоже поддержат в беде.
Замечу, что сейчас у бедочек, паразитирующих на медийных феминистках, появилась новая перспективная тема для просьб о помощи. Как известно, даже перенесенный в легкой форме ковид вызывает астению и упадок жизненных сил, приносит с собой депрессию и приводит к обострению уже имеющихся болезней. При этом всем известно о сложностях в получении подтверждений наличия именно ковида. Да и не принято в сообществе, спрашивать подтверждающие документы. Верить предлагается на слово.думаю, последствия очевидны.
Чем же закончились истории, с которых я начала этот текст?
Бездомная Оксана откочевала из Севастополя в неизвестном направлении. Детей у нее больше не будет. Ее маленького сына растят родственники его отца. Асоциальный образ матери сказался на его здоровье, но все поправимо.
Подопечная Насти Макеевой привезла свою "бумажку" из Москвы, получила паспорт, ее дети пошли в сад. Она официально работает и параллельно учится на заочном на менеджера по туризму.
Через площадки по сбору вещевой и продуктовой помощи движения волонтеров "Сердце Севастополя" проходит до 40 тонн гуманитарки в месяц.
Сама Анастасия Макеева съехалась с родителями, чтобы поселить лежачих бездомных в их квартиру. Зима на носу, а обещания города предоставить помещение или помочь с устройством этих людей в богадельни так и остались обещаниями. Двенадцать практически лежачих инвалидов, живших летом в палатках при настином приюте рискуют остаться без крыши над головой, бросить их выживать на улице Настя не может.
Противостояние в треугольнике "бывшая жена - сожительница - мужчина" продолжается. Этот сериал затянется надолго. Предположу, что мужчина попытается удержать рядом новую женщину единственным известным ему способом: обрюхатив. Ну и что, что в первый раз не вышло, ему достаточно убедительно объяснили, что это бывшая жена не настоящая женщина и вообще абьюзер. Теперь точно получится, женщина же никуда не денется. И спустя время танцовщица начнет плакаться на обиды уже от нового мужа и попытается получить материальное вспомоществование на реабилитацию от последствий семейной жизни. Да и все мы знаем, что беременность может окончательно подорвать и без того слабое здоровье, а на маленьких детей подают лучше, чем женщинам под сорок.
Жертва ПТСР делится с друзьями подозрениями, что у нее ковид, очень переживает о сложностях взятия мазка в поликлинике и перспективах заразиться в процессе. Она давно вошла в роль, пандемя не кончится еще долго. Как показывает американский опыт, за счет сознательной инвалидизации ребенка жить можно и после совершеннолетия дитяти. Освоболительной трагедией заканчивается незначительный процент таких историй.
Кристину можно поздравить. Со слов волонтеров, ее опекавших, женщина уже год как чиста и не употребляет. В общем-то, это отвечает на вопрос: "почему полтора года назад никак не получалось съездить в Сергиев Посад". Тяжело что-то организовать и спланировать, если человек в любой момент времени может оказаться в невменяемом состоянии. И сказать об этом прямо тоже нельзя - образ хрупкой жертвы жестокого общества рассыпется, как карточный домик.
Женщина переехала в Рязань, закончила курсы маникюра, нашла свое женское счастье и новую любовь. Она весьма активна в соцсетях, постит фотографии и рассказывает о сложностях лечения ноги, собирает материальную помощь на личные нужды. С фотографий на нас смотрит большеглазая юница, что еще раз подтверждает истину: от работы кони дохнут.
Волонтерка, ей помогавшая, тоже часто вешает свою карту в сеть, потому что зарплата в фонде, где она работает, слишком маленькая, и ей не хватает.
Отношения с сыном-инвалидом Кристина не восстановила, алименты нна его содержание не платит. Зато женщина теперь консультирует других нуждающихся, отчего сердечко волонтерки бьется быстрее и растекается лужицей самого сладкого сиропа (с).
Во второй части я описала реакцию участниц закрытых фем групп на эти истории.
В третьей части мы поговорили, как же гарантированно получить помощь и будет ли она реальной помощью.
В четвертой узнали, как стать настоящей мамой чужим детям при живой матери и остаться феминисткой.
В пятой части неленивый читатель мог сравнить отношение медийных феминисток к "своим" женщинам и находящимся вне сообщества.
А теперь будут выводы и рассказ, чем же кончились истории, упомянутые в этом тексте.
Как я упоминала выше, мы видим сообщество, участницы которого встают на защиту прав деклассированных женщин продолжать маргинальный образ жизни. Они требуют понимания и принятия от помогающих специалистов, даже если человеческое сочувствие превращается прямо на наших глазах в потакание деструктивным моделям поведения, и прямо вредит интересам третьих лиц, вынужденно участвующих в ситуации. Негативные эмоции в адрес женщин оказываются табуированы и неприемлемы под девизом женского сочувствия и сестринства, причем их выражение автоматом приравнивается к мизогинии и языку ненависти. Даже если человек, их вызвавший, в сети и группе отсутствует, прочитать и оскорбиться никак не может.
Мы видим, что членки сообщества крайне терпимо относятся к нарушениям норм морали, этики и даже закона, пока женщина использует правильную риторику для объяснения своих поступков. Если она обвиняет в своих бедах патриархат, внешний мир или неблагоприятные условия, она будет принята и понята, и не важно, насколько ее претензии и оценки адекватны. Но как только женщина начинает принимать решения самостоятельно, опираясь на свои личные силы и лично отвечая за последствия, она сталкивается с крайне резкой негативной реакцией.
Готовность поддерживать абстрактную женщину в любой творимой ею дичи, требования от внешнего мира толерантности и принятия сразу заканчиваются, как только речь заходит о конфликте "свой-чужой". Постулаты "поддержи женщину", "помоги или пройди мимо" перестают работать и приводят к защите интересов мужчины против интересов женщины.
И этих двойных стандартов в своем поведении медийные феминистки предпочитают не замечать. Как следствие, становясь легкой жертвой любых паразиток с узнаваемой риторикой и правильными лозунгами.
Эффективность? Целесообразность? Результаты? Да кому они нужны, если можно быть принятой в кругу единомышленниц и получить иллюзию, что и тебя тоже поддержат в беде.
Замечу, что сейчас у бедочек, паразитирующих на медийных феминистках, появилась новая перспективная тема для просьб о помощи. Как известно, даже перенесенный в легкой форме ковид вызывает астению и упадок жизненных сил, приносит с собой депрессию и приводит к обострению уже имеющихся болезней. При этом всем известно о сложностях в получении подтверждений наличия именно ковида. Да и не принято в сообществе, спрашивать подтверждающие документы. Верить предлагается на слово.думаю, последствия очевидны.
Чем же закончились истории, с которых я начала этот текст?
Бездомная Оксана откочевала из Севастополя в неизвестном направлении. Детей у нее больше не будет. Ее маленького сына растят родственники его отца. Асоциальный образ матери сказался на его здоровье, но все поправимо.
Подопечная Насти Макеевой привезла свою "бумажку" из Москвы, получила паспорт, ее дети пошли в сад. Она официально работает и параллельно учится на заочном на менеджера по туризму.
Через площадки по сбору вещевой и продуктовой помощи движения волонтеров "Сердце Севастополя" проходит до 40 тонн гуманитарки в месяц.
Сама Анастасия Макеева съехалась с родителями, чтобы поселить лежачих бездомных в их квартиру. Зима на носу, а обещания города предоставить помещение или помочь с устройством этих людей в богадельни так и остались обещаниями. Двенадцать практически лежачих инвалидов, живших летом в палатках при настином приюте рискуют остаться без крыши над головой, бросить их выживать на улице Настя не может.
Противостояние в треугольнике "бывшая жена - сожительница - мужчина" продолжается. Этот сериал затянется надолго. Предположу, что мужчина попытается удержать рядом новую женщину единственным известным ему способом: обрюхатив. Ну и что, что в первый раз не вышло, ему достаточно убедительно объяснили, что это бывшая жена не настоящая женщина и вообще абьюзер. Теперь точно получится, женщина же никуда не денется. И спустя время танцовщица начнет плакаться на обиды уже от нового мужа и попытается получить материальное вспомоществование на реабилитацию от последствий семейной жизни. Да и все мы знаем, что беременность может окончательно подорвать и без того слабое здоровье, а на маленьких детей подают лучше, чем женщинам под сорок.
Жертва ПТСР делится с друзьями подозрениями, что у нее ковид, очень переживает о сложностях взятия мазка в поликлинике и перспективах заразиться в процессе. Она давно вошла в роль, пандемя не кончится еще долго. Как показывает американский опыт, за счет сознательной инвалидизации ребенка жить можно и после совершеннолетия дитяти. Освоболительной трагедией заканчивается незначительный процент таких историй.
Кристину можно поздравить. Со слов волонтеров, ее опекавших, женщина уже год как чиста и не употребляет. В общем-то, это отвечает на вопрос: "почему полтора года назад никак не получалось съездить в Сергиев Посад". Тяжело что-то организовать и спланировать, если человек в любой момент времени может оказаться в невменяемом состоянии. И сказать об этом прямо тоже нельзя - образ хрупкой жертвы жестокого общества рассыпется, как карточный домик.
Женщина переехала в Рязань, закончила курсы маникюра, нашла свое женское счастье и новую любовь. Она весьма активна в соцсетях, постит фотографии и рассказывает о сложностях лечения ноги, собирает материальную помощь на личные нужды. С фотографий на нас смотрит большеглазая юница, что еще раз подтверждает истину: от работы кони дохнут.
Волонтерка, ей помогавшая, тоже часто вешает свою карту в сеть, потому что зарплата в фонде, где она работает, слишком маленькая, и ей не хватает.
Отношения с сыном-инвалидом Кристина не восстановила, алименты нна его содержание не платит. Зато женщина теперь консультирует других нуждающихся, отчего сердечко волонтерки бьется быстрее и растекается лужицей самого сладкого сиропа (с).
Я прекрасно понимаю негодование Пуджика по поводу токсичных сетевых сборов. Но выставлять Насосью образцом благотворительности... ШТОА??? "Сборы на Крис шли постоянно даже после того, как ей восстановили паспорт, ведь Крис болеет" - а Макеева не собирает бабло с севхомяков на карту своей матери, без малейшей отчётности? "Жизненный опыт Насти позволяет ей с полным правом говорить многим своим подопечным нечто вроде: "хочешь нормально жить - не ной, а работай давай", и резко отзываться о решениях и выборах, приведших человека на социальное дно" - и тут Писло пробило табло фейспалмом, ведь данный уникальный опыт по посыланию людей нахуй, обвинениям в воровстве и сопровождению гумконвоев с пиздежом имеется только у Настасьи. Короче, тут всё прекрасно, а Писло пошло закидываться коньяком и вырезать себе кляп из простыни размером с Насосьины панталоны, ибо имеет много сказать, да всё не шибко приличное.
Вложения
- Регистрация
- 11 Июл 2017
- Сообщения
- 1.997
- Симпатии
- 20.198
Давненько не заходило в группу бесноватой Насосьи, давеча зашло, охуело и выхуиваю до сих пор.
1. Носятся с очередной бомжихой с событийностью.Сия бомжиха якобы окончила в своё время Плехановку в Москве и работала завпроизводством в одном из крупных ресторанов Херсона. Якобы. Были у неё муж и сын, которые погибли. После этого мадам сходится с каким-то мужиком гражданским браком, живет у него на квартире, откуда ее после его смерти выпиздошивают ее из хаты. Каким стремительным домкратом выпускница Плехановки вместо родных степей Херсонщины оказывается в Севастополе, куда делась ее херсонская квартира, не на улице же она с семьей жила, почему у неё нет гражданства- история умалчивает, хотя понятно- Вера Михайловна номер два.
2. Бомжиху с образованием к себе домой под потное крыло решает взять СВЕКРОВЬ Альбины, которая живет в каком-то селе Передовое под Севастополем и внезапно тоже является координатором у Макеевой. У отговоренной от обборта сиротки Хаси с эпилепсией и четырьмя остановками сердца во время прошлых родов, оказывается, имеются родственники! Почему новоиспеченная бабушка спокойно смотрит на то, как ее двухмесячная внучка валяется на диване, на котором до этого сидели хуй знает чем больные посетители хабарохранилища, почему предпочитает пустить домой бомжиху, а не внучку, и почему вообще не настаивает, чтобы ребёнок жил в доме, а не на бобротерритории- тоже хуй знает.
3. Пока бомжиха обживалась у свекрови сиротки Хаси, внезапно выяснилось, что у свекра - рак легких, от которого он и помер. Якобы ждут вскрытия (если я правильно помню, при подтвержденной онкологии от вскрытия можно отказаться). И конечно же, вишенка на тортик-СРОЧНО ДАЙТИ ДЕНЮХ НА ПОХОРОНЫ!!! Я понимаю, что лечение онкологии- дело затратное, но собирают не такие уж и суммы -20 тысяч, 15 тысяч, могли бы и по знакомым пособирать, а не ебашить сбор на весь город. И что-то подсказывает, что с лечением там особо никто не возился, стало быть, и затрат только на бинты и зеленку. Просто образ жизни такой- дайте на все.
1. Носятся с очередной бомжихой с событийностью.Сия бомжиха якобы окончила в своё время Плехановку в Москве и работала завпроизводством в одном из крупных ресторанов Херсона. Якобы. Были у неё муж и сын, которые погибли. После этого мадам сходится с каким-то мужиком гражданским браком, живет у него на квартире, откуда ее после его смерти выпиздошивают ее из хаты. Каким стремительным домкратом выпускница Плехановки вместо родных степей Херсонщины оказывается в Севастополе, куда делась ее херсонская квартира, не на улице же она с семьей жила, почему у неё нет гражданства- история умалчивает, хотя понятно- Вера Михайловна номер два.
2. Бомжиху с образованием к себе домой под потное крыло решает взять СВЕКРОВЬ Альбины, которая живет в каком-то селе Передовое под Севастополем и внезапно тоже является координатором у Макеевой. У отговоренной от обборта сиротки Хаси с эпилепсией и четырьмя остановками сердца во время прошлых родов, оказывается, имеются родственники! Почему новоиспеченная бабушка спокойно смотрит на то, как ее двухмесячная внучка валяется на диване, на котором до этого сидели хуй знает чем больные посетители хабарохранилища, почему предпочитает пустить домой бомжиху, а не внучку, и почему вообще не настаивает, чтобы ребёнок жил в доме, а не на бобротерритории- тоже хуй знает.
3. Пока бомжиха обживалась у свекрови сиротки Хаси, внезапно выяснилось, что у свекра - рак легких, от которого он и помер. Якобы ждут вскрытия (если я правильно помню, при подтвержденной онкологии от вскрытия можно отказаться). И конечно же, вишенка на тортик-СРОЧНО ДАЙТИ ДЕНЮХ НА ПОХОРОНЫ!!! Я понимаю, что лечение онкологии- дело затратное, но собирают не такие уж и суммы -20 тысяч, 15 тысяч, могли бы и по знакомым пособирать, а не ебашить сбор на весь город. И что-то подсказывает, что с лечением там особо никто не возился, стало быть, и затрат только на бинты и зеленку. Просто образ жизни такой- дайте на все.
Вложения
Последнее редактирование:
- Регистрация
- 22 Сен 2011
- Сообщения
- 3.731
- Симпатии
- 25.106
@Писло чесать, я тож ге понимаю, с чего Пуджик так вписывается за Настасью. Там же все признаки токсика на месте. Да, токсика мелкого, противного, который больше засрет, чем потратит. И причин такой любви взасос не понимаю.
- Регистрация
- 11 Июл 2017
- Сообщения
- 1.997
- Симпатии
- 20.198
И любовь взасос у них случилась аккурат практически после того, как Макееву приволокли в БНК на опиздюливание. Вернее, в конце опиздюливания. Вот как это выглядит в изложении Макеевой:
https://vk.com/wall-148905060_141892
Кстати, зачем Машистова постит у себя в группе откровенно подхалимские и приторные тексты в свой адрес, да ещё и содержащие враньё,- непонятно. Выглядит омерзителено и как попытка замести говно под коврик, оправдав Макееву. Ну и почесать ЧСВ корявыми комплиментами. На деда-инвалида она собирала деньги, оттого и попала в БНК. В БНК она попала после того, как собирала без отчета деньги жене осуждённого террориста. В конце комментов там уже любовь:
Начало большого пути
https://vk.com/wall-148905060_141892
Кстати, зачем Машистова постит у себя в группе откровенно подхалимские и приторные тексты в свой адрес, да ещё и содержащие враньё,- непонятно. Выглядит омерзителено и как попытка замести говно под коврик, оправдав Макееву. Ну и почесать ЧСВ корявыми комплиментами. На деда-инвалида она собирала деньги, оттого и попала в БНК. В БНК она попала после того, как собирала без отчета деньги жене осуждённого террориста. В конце комментов там уже любовь:
Начало большого пути
