Глава 1
20 сентября 1979 года, Ленинград
Мария Николаевна Сныть, рядовая пенсионерка, всю жизнь проработавшая на одном из крупнейших заводов Ленинграда, не торопясь
вышла из двери подъезда типовой новостройки в спальном районе и, поджав губы куриной гузкой, удобно расположилась на
деревянной лавочке.
За ее спиной пышно цвели георгины, красовались разноцветные астры и бушевал в багряном зареве молодой клен. Впереди,
сколько хватало взгляда, расстилался прямой и широкий проспект, по свежему асфальту которого, переваливаясь, ползли автобусы,
мчались немногочисленные легковые машины и спешили по тротуарам прохожие. Славный осенний денек только набирал силу: из
приоткрытого окна первого этажа было слышно, как радиоведущий объявил, что "в столице полдень".
Мария Николаевна была недовольна жизнью. Еще бы!.. Прожив всю жизнь в самом центре города-героя, на Васильевском острове,
среди тенистых зеленых двориков и дореволюционных особняков, пенсионерка нежданно-негаданно оказалась обладательницей
отдельной квартиры "на выселках", в недавно застроенном квартале Невского района.
Впрочем, радости ей это не принесло. Привыкнув за долгие годы коротать время в склоках с соседками по коммунальной квартире,
проводить минуты и часы в ожидании очереди в ванную или туалет, безошибочно определять, кто из соседей получил зарплату,
кто поругался с женой, а кто был продернут на партийном собрании, никак не могла Мария Николаевна освоиться в новом жилище.
Остро не хватало ей толкотни десяти хозяек на огромной кухне, ссор из-за непогашенного в коридоре света, перебранок
и бурных примирений молодых супругов за хлипкой стенкой и возможности в любое время дня и даже ночи получить столь важное
и нужное общение с себе подобными: пусть даже в форме выяснений, кто последний пользовался унитазом и сломал сливной бачок
или чья очередь мыть полы на лестнице.
Здесь было все совсем не так.
Живая и любознательная пенсионерка очень быстро разобралась в социальном, семейном и рабочем статусе соседей по подъезду.
И, разобравшись, приуныла: судя по всему, дальнейшая жизнь не обещала никаких интриг, тайн и разоблачений. Все соседи,
как под копирку, оказались семейными людьми среднего, но допенсионного возраста. Мужская часть преимущественно работала
на многочисленных заводах и фабриках; их жены преподавали в школах, водили трамваи, сидели на кассах в универсамах или
рассчитывали прибыли и убытки в разного рода госучреждениях. Решительно никто не скандалил, не вызывал милицию, не
горланил пьяные песни, и даже дети, как на грех, оказались воспитанными и спокойными.
Осознав, что насыщенная событиями, полнокровная, исполненная жгучих, будоражащих страстей общественная жизнь осталась в
прошлом, Мария Николаевна поставила на ней крест и занялась обычными пенсионерскими делами: разбила под своим окном
небольшую клумбу, весной посадила молодой клен и покрасила скамейку возле парадной.
На ней-то и просиживала она часами, скрашивая досуг болтовней со своей ровесницей Ольгой Макаровной, точно также получившей
от государства на старости лет маленькую квартиренку взамен огромной комнаты в не менее огромной коммуналке где-то
на Петроградской стороне.
- О, гляди-ка, - ядовито молвила Мария Николаевна, провожая взглядом молодую девицу, быстро шагающую в сторону остановки. -
Это ведь Танька из пятнадцатой квартиры. Студентка - а не на занятиях!..
- Странно, - пожевала губами Ольга Макаровна. - Студентка - а сапоги-то румынские.
- Что сапоги! - подхватила Мария Николаевна. - Джинсы ж на ей. Откуда, спрашивается? Мать - медсестра, батька - анженер.
Где им лишние деньжищщи взять!.. Тем более, давеча они цветной телевизор достали. В рассрочку, небось.
- Ох уж эта молодежь, - осуждающе покачала головой Ольга Макаровна. - Стыдно, стыдно должно быть!.. А им хоть бы хны. Доят
родителей, что корову; мы-то, помню, своих уважали. Да кто такое видывал, чтоб девку так наряжать, ежели не в невестах
сидит?
Мария Николаевна открыла было рот, чтобы поделиться своими соображениями насчет нарядов и бесстыжих девок, как дверь
парадной распахнулась и на улицу вышел, жмурясь на солнце, Антон Олегович Коромыслов, сосед Марии Николаевны по лестничной
клетке.
- Добрый день, - вежливо улыбнулся он старухам и, на ходу доставая спички, прикурил сигарету и направился к магазину.
- Добрый денечек, Антон Олегович, - фальшиво улыбаясь, молвила уже в спину мужчине Ольга Макаровна и с любопытством
обернулась к подруге. - Слышь-ка, да никак уволили его с работы?.. Чтой-то: день-полдень, а он уж в магазин навострился.
- Да нет, - убежденно затрясла та головой. - Кто ж его уволит? Он ведь сам начальник, хучь и небольшой. Да деньгу зашибает,
да, видать, в любимчиках у руководства ходит: иначе кто бы ему отдельную квартиру-то дал, хоть и однокомнатную?.. в отпуске
он.
- Кто же начальству да любимчикам отпуска в конце сентября выписывает? - усомнилась Ольга Макаровна. - Напортачил, поди,
за то и наказанный. Что ж ему - весь отпуск дома просидит. Нынче, говорят, даже в Сочах уж не купаются.
- Не болтай, чего не знаешь, - сердито поглядела на товарку Мария Николаевна. - Он бы и в июле отгулял. Да только драма у
него в семье получилась, - и, таинственно качая головой, умолкла.
- Что за драма?! - снедаемая жгучим любопытством, Ольга Макаровна подвинулась поближе к подруге. - Сказывай, уж коли начала!
- А вот какая драма, - понизив голос, Мария Николаевна наклонилась к самому уху собеседницы. - Жена его... того!.. Загуляла, -
и торжествующе взглянула на реакцию товарки. - Аккурат перед его отпуском. Он-то ведь как: пошел с утра на вокзал за билетами,
а ей не сказал, хотел суприз сделать. А она возьми да реши, будто он на работу отправивши. Да и пригласила к себе... своего...
приятеля... Так вот он с билетами-то как раз к самому антиресному-то и подоспел.
- И не убил?! - ахнула Ольга Степановна, всплеснув руками.
- Не убил, а только выставил за дверь их обоих. А вещички ейные с балкона все, как есть, вниз перекидал. Уж как она рыдала,
как в дверь колошматила - не открыл. А на следующий день, как сейчас помню, суббота была, сдал билеты и запил... И пил
два дня. А на третий вышел на работу вместо отпуска, да на развод подал. Вот теперя, видать, успокоился - вишь, возвращается
с магазину-то. Поди, бутылку тащит. Как же - отпуск, да не отпраздновать...
Поравнявшись со скамейкой, Антон снова улыбнулся пенсионеркам.
- Какой нынче день-то, а? - произнес он, аккуратно загасив сигарету. - Распогодилось!
- С понедельника уж дожди обещают, - подхватила словоохотливая Мария Николаевна. - А ты что ж, голубчик, никак приболел? На
работу не пошел, а для отпуска, как будто, и не время, - и покосилась на Ольгу Макаровну.
- Не время - а дали, - развел мужчина руками. - Вызвали в отдел кадров и велели отгулять. Не то, говорят, будет им нагоняй,
что трудовой народ эксплуатируют.
- Ай-ай-ай, - покачала головой Ольга Макаровна, с жалостью глядя на Антона. - Ишь, не свезло ж тебе нынче!.. Что же делать-то
думаешь? Неужели цельный месяц в квартире просидишь?.. Вот мне сынок сказывал, будто теперь в санаторию можно хоть зимой
поехать. Там-де, и питание, и кино, и процедуры какие. Вот бы ты разузнал? Все ведь лучше, чем с нами, старухами, на
лавке-то сидеть! - и смущенно захихикала.
- Да нет, - усмехнулся Антон, поправляя на голове модную шерстяную кепку. - В санаторий еще успеется. К матери поеду, в
деревню. Вот брат уговорил. Мол, поедем, давно маманя зовет. Да бабку с дедом повидаем. Им уж почти восемьдесят, так что - надо
уважить. С огородом поможем, по грибы походим. Леса у нас там знатные, что и говорить.
- И-и-и-и, милок! - одобрительно закивала Мария Николаевна. - Родных навестить - нужное дело, святое даже!.. Вот как станешь
стариком - так и тебя детки да внуки навещать будут. А пока надо, касатик, надобно помочь. И с урожаем, и так. В деревне-то
дел никогда мало не бывает. Я, поди, знаю, сама всю молодость в колхозе провела. Это уж потом в Ленинград приехала да осталась.
Это здесь все нынче балованые - и вода в кране горячая, и телевизор цветной, и автобус куда хошь довезет. А на селе оно
все, как ранее. Это брат твой дело придумал. Так когда же поезд-то?..
- Сегодня в ночь, - ответил Антон, прикуривая новую сигарету. - Вы, теть Маш, поглядывайте за квартирой. Ключи я вам оставлю.
Хорошо? А я вам варенья привезу, - и протянул соседке два ключа на колечке.
- Поезжай, милый, - торопливо пряча ключи в потайной карман, затрясла головой Мария Николаевна. - Поезжай с Богом, да ни об
чем не волнуйся. Присмотрю. У меня - сам знаешь! Ни одна мышь не проскочит! Все останется в целости, не сумлевайся.
- Вот спасибо. Что ж, пойду собираться. До свиданья, бывайте здоровы, - и, махнув пенсионеркам рукой, скрылся в подъезде.
- Вот видишь, - поворачиваясь к подруге, приосанившись, воскликнула Мария Николаевна. - Отпуск у человека. А ты - "уволили,
уволили"!.. Каркаешь только, старая ты ворона.
- Да я что, - со вздохом промолвила смущенная Ольга Степановна, потуже затягивая узел платка. - Не серчай, милая. А пойдем
вот ко мне, я с утра пирогов настряпала. С капустой да с картохой. Купила в магазине - а сама знаешь, какие нынче в магазинах
овощи; только в пироги и годятся.
- Уговорила, - поднимаясь с лавки, любезно улыбнулась Мария Николаевна. - Пойдем. Да никак еще "Сельский час" по
второй программе застанем.
Скрипнула входная дверь, пропуская пенсионерок в парадное. Щелкнул врезной замок, и снова тишина воцарилась на лестнице.