Сердце я ей уже отдал. Она его на поругание бросила вам. Поэтому одна у неё теперь дорога - стать бессмертной классикой и в семьдесят жить на гонорары от продаж мемуаров. Читательниц будет хоть отбавляй, может и кино потом снимут.
Сердце я ей уже отдал. Она его на поругание бросила вам. Поэтому одна у неё теперь дорога - стать бессмертной классикой и в семьдесят жить на гонорары от продаж мемуаров. Читательниц будет хоть отбавляй, может и кино потом снимут.
Теперь, любуясь на черноглазую работницу, Фома ясно ощущал именно грубое влечение к ней, - это было стыдно, страшно. А Ефим, стоя рядом, увещевающе говорил ему:
- Вот ты теперь смотришь на бабу, - так что не могу я молчать... Она тебе неизвестна, но как она --подмигивает, то ты по молодости такого натворишь тут, при твоем характере, что мы отсюда пешком по берегу пойдем... да еще ладно, ежели у вас штаны целы останутся...
- Что тебе надо? - спросил Фома, красный от смущения.
- Мне - ничего не надо... А тебе - надо меня слушать... По бабьим делам я вполне могу быть учителем... С бабой надо очень просто поступать - бутылку водки ей, закусить чего-нибудь, потом пару пива поставь и опосля всего деньгами дай двугривенный. За эту цену она тебе всю свою любовь окажет как нельзя лучше...