Potz
- Автор темы Illuminata I. Windsor
- Дата начала
- Теги дементий срулевич диванный воен
...Пока Эльвира разливала чай, а служанка выбирала колючки из шляпы викария, матушка, борясь с похмельем, пыталась поддерживать светскую беседу.
- Чертова проститутка! – внезапно квакнул викарий, лягнув ногой. Кажется, все домашние уже привыкли, что профессия викария наложили характерный отпечаток на его манеры. Однако, матушка икнула и залилась краской.
...
Несмотря на неловкий инцидент, далее чаепитие продолжалось в чинном и благородном ключе. Викарий рассказывал о том, что планирует развернуть на живописном участке позади кладбища свиноферму, потому что грешно оставлять в природе пустоты, когда Господь велел всем плодиться и размножаться. Кроме того, он мечтал, что неплохо бы включить в церковный обиход должность порщика и закрепить его за каждым приходом. Порка стала бы обязательным и платным завершением каждого посещения дома Господнего. Викарий считал, что эпизодические телесные наказания не действовали должным образом на струны души. Кроме того, многие заядлые грешники исправно избегали этого душеспасительного мероприятия.
Неожиданно в гостиной появилась бабушка со своей цепной болонкой, бодро трусившей позади нее, а завершало сие шествие тяжелая чугунная цепь, тянувшаяся за болонкой. В другом порядке они никогда и нигде не появлялись. Даже трехметровый портрет бабушки в столовой отражал это завидное постоянство. Бабушка грузно опустилась в кресло и обвела собравшихся тяжелым взглядом, предвещавшим бурю. Ее сердечный китайский друг приболел, и теперь бабушка находилось в трезвом предгрозовом настроении. Болонка пристроилась у ее ног, как каменный страж и исподлобья сверлила взглядом лодыжки викария.
- Ну, и что же все замолчали? Я все слышала, смерды. Вы опять говорили обо мне?!
- Не хотите ли пирогов? – участливо поинтересовалась Феофания.
- Ваши пироги уже лезут у меня из всех отверстий! – раздраженно отмахнулась бабушка. – И что же вы хотите сказать? Скажите это мне в лицо! И я тут же разукрашу вам его в лучших традициях бытовой живописи!
Все присутствующие, как по команде, сели прямо и уставились в свои чашки, кто с серьезным, а кто – с весьма глупым видом.
- Что вы расселись, как полудурки? – закричала бабушка, хлопнув по столу кулаком, украшенным крупными перстнями. – Поднимите на меня веки и отвечайте, когда вас спрашивают.
Викарий приподнял голову, обвел присутствующих пытливым взглядом и убедившись, что никто за ним не наблюдает, с гадливой улыбкой наклонился к бабушке. Болонка дернулась, чтобы наконец впиться ему в ногу, но бабушка предупредительно дернула цепь, и доблестный охранник остался на месте, пуская слюну на ее туфли. Выслушав викария, бабушка удовлетворенно хмыкнула.
- Мерзавцы! Грязные мерзавцы. Сейчас я лучше расскажу вам кое-что про вас самих.
На этом месте маменька Эльвиры предпочла грохнуться в обморок, однако, никто не обеспокоился. Она всегда предпочитала беседовать с бабушкой именно в таком виде.
- Вот ты, с лошадиным лицом!
Лошадиное лицо Феофании вытянулось пуще прежнего.
-Козья морда! - подтвердил викарий в своей обличительной манере. Непонятно было, согласен ли он с бабушкой или это очередной приступ, потому никто не обратил на него внимания, а бабушка продолжала:
- Вчера мне подали гороховый суп, а там я нашла вставную челюсть! Отвечай, подлая рожа, это ты мне ее подсунула?
Феофания промолчала, сосредоточенно уставившись в окно и рассеянно сгибая в бантик серебряную ложку. Бабушка имела привычку ненадолго отключаться от действительности с открытым ртом. Это могло произойти как в театре, так и в туалетной комнате. Однако, она продолжала подозревать Феофанию в любых свалившихся на нее неприятностях. Будь то ее вставные зубы в чае или в манной каше, или пятно, посаженное пролетавшей мимо невинной птахой.
Не дождавшись ответа, бабушка продолжала:
- Да знаете ли вы, с кем имеете честь жить под одной крышей, подлецы? Лучшие художники Европы умоляли меня позировать им. Лучшие концертные залы мечтали увидеть меня солисткой. Я была первой красавицей и звездой высшего света, пока не вышла замуж за этого – ныне, слава богу, отдавшего Богу душу – похотливого барана, твоего дедушку, – при этих словах бабушка многозначительно взглянула на Эльвиру так, будто бы внучка заключала в себе все приходящие бабушке на ум эпитеты относительно ее беспутного супруга. – Ну, уж я не оставалась в долгу! Кроме того, все его полюбовницы отправились на тот свет еще раньше, иногда – какая жалость!- в самом расцвете лет. Что ВСЕМ,– бабушка угрожающе лязгнула челюстью, - присутствующим стоило бы иметь ввиду.
На этом месте бабушка неожиданно впала в беспамятство, зато сразу же пришла в сознание маменька Эльвиры.
- Феофания, будьте добры, обвяжите ей голову шелковым платком. В самом деле, эти вездесущие челюсти в бульоне, в беседке и даже в библиотеке уже порядком надоели всем.
- Чертова проститутка! – внезапно квакнул викарий, лягнув ногой. Кажется, все домашние уже привыкли, что профессия викария наложили характерный отпечаток на его манеры. Однако, матушка икнула и залилась краской.
...
Несмотря на неловкий инцидент, далее чаепитие продолжалось в чинном и благородном ключе. Викарий рассказывал о том, что планирует развернуть на живописном участке позади кладбища свиноферму, потому что грешно оставлять в природе пустоты, когда Господь велел всем плодиться и размножаться. Кроме того, он мечтал, что неплохо бы включить в церковный обиход должность порщика и закрепить его за каждым приходом. Порка стала бы обязательным и платным завершением каждого посещения дома Господнего. Викарий считал, что эпизодические телесные наказания не действовали должным образом на струны души. Кроме того, многие заядлые грешники исправно избегали этого душеспасительного мероприятия.
Неожиданно в гостиной появилась бабушка со своей цепной болонкой, бодро трусившей позади нее, а завершало сие шествие тяжелая чугунная цепь, тянувшаяся за болонкой. В другом порядке они никогда и нигде не появлялись. Даже трехметровый портрет бабушки в столовой отражал это завидное постоянство. Бабушка грузно опустилась в кресло и обвела собравшихся тяжелым взглядом, предвещавшим бурю. Ее сердечный китайский друг приболел, и теперь бабушка находилось в трезвом предгрозовом настроении. Болонка пристроилась у ее ног, как каменный страж и исподлобья сверлила взглядом лодыжки викария.
- Ну, и что же все замолчали? Я все слышала, смерды. Вы опять говорили обо мне?!
- Не хотите ли пирогов? – участливо поинтересовалась Феофания.
- Ваши пироги уже лезут у меня из всех отверстий! – раздраженно отмахнулась бабушка. – И что же вы хотите сказать? Скажите это мне в лицо! И я тут же разукрашу вам его в лучших традициях бытовой живописи!
Все присутствующие, как по команде, сели прямо и уставились в свои чашки, кто с серьезным, а кто – с весьма глупым видом.
- Что вы расселись, как полудурки? – закричала бабушка, хлопнув по столу кулаком, украшенным крупными перстнями. – Поднимите на меня веки и отвечайте, когда вас спрашивают.
Викарий приподнял голову, обвел присутствующих пытливым взглядом и убедившись, что никто за ним не наблюдает, с гадливой улыбкой наклонился к бабушке. Болонка дернулась, чтобы наконец впиться ему в ногу, но бабушка предупредительно дернула цепь, и доблестный охранник остался на месте, пуская слюну на ее туфли. Выслушав викария, бабушка удовлетворенно хмыкнула.
- Мерзавцы! Грязные мерзавцы. Сейчас я лучше расскажу вам кое-что про вас самих.
На этом месте маменька Эльвиры предпочла грохнуться в обморок, однако, никто не обеспокоился. Она всегда предпочитала беседовать с бабушкой именно в таком виде.
- Вот ты, с лошадиным лицом!
Лошадиное лицо Феофании вытянулось пуще прежнего.
-Козья морда! - подтвердил викарий в своей обличительной манере. Непонятно было, согласен ли он с бабушкой или это очередной приступ, потому никто не обратил на него внимания, а бабушка продолжала:
- Вчера мне подали гороховый суп, а там я нашла вставную челюсть! Отвечай, подлая рожа, это ты мне ее подсунула?
Феофания промолчала, сосредоточенно уставившись в окно и рассеянно сгибая в бантик серебряную ложку. Бабушка имела привычку ненадолго отключаться от действительности с открытым ртом. Это могло произойти как в театре, так и в туалетной комнате. Однако, она продолжала подозревать Феофанию в любых свалившихся на нее неприятностях. Будь то ее вставные зубы в чае или в манной каше, или пятно, посаженное пролетавшей мимо невинной птахой.
Не дождавшись ответа, бабушка продолжала:
- Да знаете ли вы, с кем имеете честь жить под одной крышей, подлецы? Лучшие художники Европы умоляли меня позировать им. Лучшие концертные залы мечтали увидеть меня солисткой. Я была первой красавицей и звездой высшего света, пока не вышла замуж за этого – ныне, слава богу, отдавшего Богу душу – похотливого барана, твоего дедушку, – при этих словах бабушка многозначительно взглянула на Эльвиру так, будто бы внучка заключала в себе все приходящие бабушке на ум эпитеты относительно ее беспутного супруга. – Ну, уж я не оставалась в долгу! Кроме того, все его полюбовницы отправились на тот свет еще раньше, иногда – какая жалость!- в самом расцвете лет. Что ВСЕМ,– бабушка угрожающе лязгнула челюстью, - присутствующим стоило бы иметь ввиду.
На этом месте бабушка неожиданно впала в беспамятство, зато сразу же пришла в сознание маменька Эльвиры.
- Феофания, будьте добры, обвяжите ей голову шелковым платком. В самом деле, эти вездесущие челюсти в бульоне, в беседке и даже в библиотеке уже порядком надоели всем.
Последнее редактирование:
На следующий день ее снова навестила Кристина. Она предложила Эльвире отправится к самой популярной в Лондоне модистке – Доминике Эльсадио Къеса. По пути в ателье Кристина рассказала новоиспеченной невесте все, что она слышала о легендарной Доминике. О точной биографии Доминика было почти ничего не известно - кто-то говорил, что она приехала из Мексики, но светлые волосы и фиалковые глаза Доминики говорили о том, что в ней не было ни капли латиноамериканской крови. Она появилась в Лондоне пару лет назад, и ее салон сразу же стал одним из самых востребованных среди столичного бомонда. Доминика почти ни с кем не общалась, кроме своей ближайшей подруги Валери. Валери была известной гадалкой и ясновидящей, но кроме ее лица на плакатах, вживую ее никто не видел – Валери редко выходила из дома.
На дверях салона висела большая афиша с портретом Доминики. Эльвиру поразила красота модистки – огромные фиалковые глаза, длинные прямые платиновые волосы, точеный носик, губы бантиком… Эльвира почувствовала себя грубой и некрасивой, и застыла в ожидании увидеть эту красоту вживую. Девушки поднялись на второй этаж, и хорошенькая горничная проводила их в гостиную-кабинет. Там Эльвира увидела двух девушек – сначала она не узнала их, но когда одна из них поднялась и сделала реверанс – Эльвира с удивлением узнала в ней Доминику. Да, модистка сильно отличалась от своих портретов! На деле она оказалась низкорослой и коренастой, с большими грудями, вызывающе выпирающими над корсетом. Ее глаза были небольшие, нос – не таких изящных очертаний. Эльвиру поразило обилие ее макияжа – густо подведенные черным глаза, яркие губы… Наряд модистки тоже был весьма экстравагантным – длинное фиолетовое платье с корсетом (Эльвира подумала, что корсеты уже много лет не в моде), расшитое серебряной нитью, с серебряными вставками. Когда Доминика приблизилась к девушкам, они услышали странное постукивание. При реверансе юбка приподнялась, и девушки с удивлением увидели туфли на толстенных деревянных подошвах, они прибавляли девушке около десяти сантиметров роста.
- Здравствуйте, мисс Кьеса! Это мисс Гордон, в будущем миссис Тутсен, ей нужно самое красивое свадебное платье.
Доминика прищурилась и улыбнулась. Зубы у нее были не очень ровные.
- Конечно, мисс Гордон. Сразу предупреждаю – работа не дешевая, мои наряды самые модные в Лондоне…
- Конечно-конечно! У меня есть деньги! – улыбнулась Эльвира. Ее упавшая от портрета самооценка резко пошла в гору при виде реального положения дел.
Пока с Эльвиры снимали мерки, Кристина села пить чай и только сейчас заметила вторую девушку. Кристина сразу поняла, кто это – но только по экстравагантному наряду, схожим с нарядом Доминики. В остальном портреты расходились с реальностью. Перед ними сидела сама Валери Лавлайт, великая гадалка и предсказательница.
Валери была худенькой, невысокого роста. Одета в длинное, белое платье с плетением на корсете, который утягивал ее стан до толщины локтя. Ее длинные белые волосы были распущены, все лицо, включая глаза, было запудрено белой пудрой, на волосах – дорогие алмазные заколки.
На дверях салона висела большая афиша с портретом Доминики. Эльвиру поразила красота модистки – огромные фиалковые глаза, длинные прямые платиновые волосы, точеный носик, губы бантиком… Эльвира почувствовала себя грубой и некрасивой, и застыла в ожидании увидеть эту красоту вживую. Девушки поднялись на второй этаж, и хорошенькая горничная проводила их в гостиную-кабинет. Там Эльвира увидела двух девушек – сначала она не узнала их, но когда одна из них поднялась и сделала реверанс – Эльвира с удивлением узнала в ней Доминику. Да, модистка сильно отличалась от своих портретов! На деле она оказалась низкорослой и коренастой, с большими грудями, вызывающе выпирающими над корсетом. Ее глаза были небольшие, нос – не таких изящных очертаний. Эльвиру поразило обилие ее макияжа – густо подведенные черным глаза, яркие губы… Наряд модистки тоже был весьма экстравагантным – длинное фиолетовое платье с корсетом (Эльвира подумала, что корсеты уже много лет не в моде), расшитое серебряной нитью, с серебряными вставками. Когда Доминика приблизилась к девушкам, они услышали странное постукивание. При реверансе юбка приподнялась, и девушки с удивлением увидели туфли на толстенных деревянных подошвах, они прибавляли девушке около десяти сантиметров роста.
- Здравствуйте, мисс Кьеса! Это мисс Гордон, в будущем миссис Тутсен, ей нужно самое красивое свадебное платье.
Доминика прищурилась и улыбнулась. Зубы у нее были не очень ровные.
- Конечно, мисс Гордон. Сразу предупреждаю – работа не дешевая, мои наряды самые модные в Лондоне…
- Конечно-конечно! У меня есть деньги! – улыбнулась Эльвира. Ее упавшая от портрета самооценка резко пошла в гору при виде реального положения дел.
Пока с Эльвиры снимали мерки, Кристина села пить чай и только сейчас заметила вторую девушку. Кристина сразу поняла, кто это – но только по экстравагантному наряду, схожим с нарядом Доминики. В остальном портреты расходились с реальностью. Перед ними сидела сама Валери Лавлайт, великая гадалка и предсказательница.
Валери была худенькой, невысокого роста. Одета в длинное, белое платье с плетением на корсете, который утягивал ее стан до толщины локтя. Ее длинные белые волосы были распущены, все лицо, включая глаза, было запудрено белой пудрой, на волосах – дорогие алмазные заколки.
Последнее редактирование:
ВСЁ. А потом был Майдан и Поцу явились кацапы.
Сегодня я проснулась с твердым намерением участвовать в Майдауне.
Разоделась в свое лучшее бархатное платье, новые меховые ботиночки, заплела косу-калач вокруг головы.
Пока добиралась - представляла, как взбираюсь на трибуны, а стотысячная толпа ахает, трепещет от моей неземной харизмы и быстро корректирует свои транспараты с надписями "Янушеску- ты труп!" на лозунги:
"Була Юля, а тепер прийшла ВОНА - Эля!"
"Эльвиру - в президенты!"
"З жидами - в свiтле майбутнє!"
ну или что-то в таком духе...
Подхожу к Майдауну и что я вижу? Две кучки пьяных студентов и какой-то мужик-депутат!
Где драки? Где гильотины и полицаи с алебардами?!
Прямо скажем - я разочарована.
Разоделась в свое лучшее бархатное платье, новые меховые ботиночки, заплела косу-калач вокруг головы.
Пока добиралась - представляла, как взбираюсь на трибуны, а стотысячная толпа ахает, трепещет от моей неземной харизмы и быстро корректирует свои транспараты с надписями "Янушеску- ты труп!" на лозунги:
"Була Юля, а тепер прийшла ВОНА - Эля!"
"Эльвиру - в президенты!"
"З жидами - в свiтле майбутнє!"
ну или что-то в таком духе...
Подхожу к Майдауну и что я вижу? Две кучки пьяных студентов и какой-то мужик-депутат!
Где драки? Где гильотины и полицаи с алебардами?!
Прямо скажем - я разочарована.
Как же это хреново, пардон за мой французский. чем-то напомнило унесенных ветром: вот пламенное "Эльвира, шоб ты сдохла, я люблю тебя!", Атлантида Киркоровна на люстре, Эльвира с тапком, Толстый Мух, в ведре жужжащий, веселье, разгул и творческий беспредел... и потом бац - пустота вплоть до 17 года. Даже не как в "Унесенных ветром", а в "Увези нас, Пегас!", когда автор в конце ходит по развалинам Гедеона, который был стерт гражданской войной. Отвратительно грустно, короче.
Алина, я тут за 3 (кажется) дня проштудировала всю тему со светскими сплетнями и оценила объем проделанной вами работы, примите еще раз мои благодарности!
Алина, я тут за 3 (кажется) дня проштудировала всю тему со светскими сплетнями и оценила объем проделанной вами работы, примите еще раз мои благодарности!
Да ну вы бросьте! Коменты по диагонали читала, выхватывала длинные цитаты лишь. А про остальное тоже не совсем так. "Поц" пропал, действительно до 17-го, но вместо него был Дементий Срулевич и Брат Ититьева. Пропадал, но ненадолго. С начала 14-го он весьма активно отписывался в политике. И в Моржовой теме. Может ещё где, но я не в курсе.
