04 апреля 2012
Угол злополучного дома, в подъезде которого был избит председатель ТСЖ Михаил Шульман
Представьте себе неприбранный двор с кишкообразной входной аркой. Сразу за аркой — дверь, в которую колотит кулаками корпулентная женщина в сером зимнем пальто и зеленой шерстяной шапке. За ней — группка людей. Девушка в белой куртке с меховой оторочкой тщательно снимает происходящее на камеру.
Женщина в сером пальто кричит: «Шульман, сука, открой дверь! Е… твою мать, товарищи дорогие, он, на х…, дверь запер, он нас пускать не хочет! Шульман, сволочь, пусти!»
Она начинает бить в дверь ногами, после пятого удара дверь открывается. За ней стоит мужчина средних лет: худощавый, высокий, в темной куртке, в шапке-ушанке.
В руках у него видеокамера. Он снимает тех, кто снимает его.
Мужчину зовут Михаил Шульман.
Съемка была сделана 18 октября прошлого года во дворе дома 10/7 на Рождественском бульваре и выложена на RuTube с заголовками «Председатель ТСЖ Шульман Михаил не пускает жителей домой!!! Запер дверь!!!».
Через четыре месяца, 16 февраля, в подъезде того же дома Михаилу Шульману небезуспешно пытались проломить голову бейсбольной битой.
Председатель ТСЖ дома 10/7, известный специалист по творчеству Владимира Набокова, Михаил Шульман состоял в приятельских отношениях с половиной Москвы. Когда его жена, Екатерина Шульман, написала в своем блоге: «Дорогие мои, у нас беда, большая беда. Вчера около восьми вечера на Михаила Шульмана, председателя ТСЖ «Рождественский бульвар, 10/7», напали двое, и теперь он в нейрохирургической реанимации — говорят, сотрясение и гематомы мозга, семь ран на голове зашили и есть переломы черепных костей», это тут же перепостили тысячи человек. Читать то, что написала Екатерина, очень страшно: ее мужа, которому она за три дня до нападения родила сына, избили поздним февральским вечером, хладнокровно и беспощадно. Катя сбежала вниз по лестнице, услышав Мишины крики. Он, держась за нее, поднялся в квартиру, на третий этаж. Жена промывала мужу раны в маленькой ванной, а на кровати лежал новорожденный младенец, которому даже не успели придумать имя. Скорая увезла Шульмана в ГКБ №14, где он был срочно определен в отделение нейрореанимации.
Екатерина и Михаил Шульман в палате отделения хирургии 14-й больницы
На следующий день пятьдесят с лишним изданий написали примерно одно и то же: «Избит председатель Товарищества собственников жилья Михаил Шульман. По заявлению родственников потерпевшего, нападение надо связывать с борьбой за чердак в доме на Рождественском бульваре. Борьба продолжается уже пять лет. 9 февраля этого года Мещанский суд постановил отобрать чердак у частного собственника, Виктора Журбинова, и вернуть его жилтовариществу. Известно, что Шульман вел активную борьбу с рейдерами. Суд удовлетворил иск Шульмана, и это повлекло за собой печальные для него события».
Журналистка Маша Гессен написала на сайте The New York Times пронзительную колонку, в которой сообщала, что они с Шульманом живут недалеко друг от друга. Маша была в курсе его борьбы за чердак, который был захвачен рейдерами, хотя по закону являлся общедолевой собственностью ТСЖ на Рождественском бульваре.
С ощутимой нежностью Гессен пишет: «В последний раз я видела Мишу осенью. Я ехала на велосипеде на работу, а Миша стоял на коленях над лежащей на бульваре пожилой женщиной. Я притормозила. «Не волнуйся, я уже вызвал скорую помощь», — крикнул мне Миша и помахал рукой».
Я же говорю — с ним дружит половина города. И все его любят.
Кроме собственных соседей.
Воронья слободка
Снаружи злополучный дом на Рождественском бульваре выглядит вполне презентабельно: четырехэтажный, дореволюционной постройки, расположен рядом с благообразной церковью из красного кирпича. В подвале — кафе «Мюнхен» с палисадником и оградкой. Во дворе, рядом с аркой, чахлая детская площадка: горка, пластмассовая лента Мебиуса, сиротского вида качели. За площадкой — редакция журнала «Легкая атлетика».
В дом я захожу вместе с Оксаной Мирутенко: ей 28 лет, она домохозяйка, проживает в квартире №11. Ее подруга, 36-летняя Ольга Балабанова, занимает две комнаты в коммунальной квартире №17–18, в которых живет вместе с сыном, семилетним Владом.
Мы беседуем на облупленной кухне Балабановой — все, кроме Влада, поскольку тот говорить не умеет. «Ему в шестой больнице поставили диагноз «умственная неполноценность», — кратко объясняет Ольга и сразу же переходит к делу. Через минуту становится понятно, что ни о какой солидарности жильцов с Шульманом и речи нет.
Ольга говорит, постоянно повышая голос, как будто сама себя накручивает: «Жили мы тут спокойно, а в один прекрасный момент, шесть лет назад, пришла ко мне Шульман Екатерина Алексеевна, мама Миши Шульмана и сестры его, Ларисы. Говорит: «Оля, ты нас давно всех знаешь, я знала твою маму, давай создадим ТСЖ, подписывай, подписывай, давай скорее копии свидетельства о собственности! А я ей говорю: «А что вы бегаете-то один на один? Давайте все соберемся, поговорим». И не дала ей свидетельство о собственности. Потом, я так поняла, она по всему дому бегала».
Балабанова, стройная блондинка, продолжает: «Зимой 2006 года собрали мы собрание общее и решили, что не нужно нам никакого ТСЖ, поскольку дом у нас старый, находится на балансе ДЕЗа, своими силами мы эксплуатацию и ремонт не потянем. На том же собрании мы обсуждали вопрос чердачного помещения, поскольку Миша Шульман себе часть чердака забрать хотел.
Мы говорим: «Да бери сколько хочешь! Там все равно бомжи угорают». В общем, живем спокойно, не жужжим, а Шульманы шуршат чего-то, создают ТСЖ».
Ольгу перебивает худощавая брюнетка Мирутенко: «Мы вообще не знали ничего о том, что у нас ТСЖ создано. Просто так получилось, что зимой 2007 года у меня батарею в детской прорвало, я звоню в ДЕЗ, а мне говорят: «Мы вас больше не обслуживаем, с нами договор расторгнут, звоните в ТСЖ». Потом сказали, что ТСЖ — в девятой квартире, на первом этаже. Я звоню. Поднимает трубку Лариса Шульман — дескать, они с братом-председателем у нас теперь за весь дом в ответе. Я говорю: «Надо же, как интересно. Ладно, давайте сейчас решим проблему, у меня горячая вода на полу в детской, батарею прорвало». Она говорит: «Сейчас приду, составлю акт», после чего ее не было два дня. Двое суток я не спала, мы с корытом бегали, а брата ее я вообще найти не могла. Так мы и узнали, что теперь у нас, оказывается, ТСЖ, и Миша Шульман — его председатель».
Ольга Балабанова из квартиры 17-18
Избиение Михаила Шульмана немедленно отступает на второй план: девушки наперебой рассказывают про собрание собственников жилья от 27 февраля 2009 года, на котором было решено переизбрать председателя ТСЖ.
«Мы избрали нового председателя ТСЖ, Светлану Миронову. Она хороший человек, за дом душой болеет. И что вы думаете? Лариса Шульман на этом собрании Светлану Миронову по голове ударила, а еще одного жильца, Олега Власова, за руку укусила! А Михаил Шульман протокол нашего собрания опротестовал и опять стал председателем ТСЖ!» — кричит Балабанова.
Если судить по иску Светланы Мироновой, поданному в мировой суд Мещанского района, собрание проходило в такой обстановке: «Шульман Л.Ю. вступила в конфликт с жителями дома, находившимися в помещении редакции журнала «Легкая атлетика». Власов О.В., услышав шум и крики, увидел Шульман Л.Ю., при этом его соседка по дому, Миронова С.В., держалась за голову с выражением физической боли и страдания на лице. Желая прекратить конфликт, Власов О.В. подошел к женщинам и попытался разнять их, развести друг от друга. В этот момент Шульман Л.Ю., приспустившись на колено, схватила Власова О.В. за левую руку и укусила его за кисть левой руки, чем причинила последнему физическую боль. Действиями Шульман Л.Ю. причинен моральный вред, нравственные страдания, полученные от побоев в присутствии большого количества людей, соседей, унижения».
В один голос «люди, соседи» Оксана Мирутенко и Ольга Богомолова говорят о том, что Шульманам принадлежит чуть ли не треть квартир в их доме: «Куча помещений! Они нас отжать хотят! Выжить из дома! По миру пустить!»
Оксана Мирутенко из квартиры 11, активистка борьбы с ТСЖ Михаила Шульмана
На этих словах в кухню заходит соседка Богомоловой по квартире, Людмила Мамонова. Театральный бутафор на пенсии, Мамонова, судя по всему, до сих пор считает себя человеком богемным и потому одета в потертую короткую шубу и черную замшевую кепку, из-под козырька которой лихо выбиваются крашеные смоляные кудри.
(Прим. мое - К чему все эти художественные описания?)
Она подключается к разговору без предисловий: «Лариса Шульман на собрании Светку Миронову избила и далматина, пса ее. Нет, пардон, далматина Светки Мироновой Мишка Шульман избил после собрания».
И сразу вносит ясность в дело:
«Семь лет назад поселился в нашем доме очень приятный человек, Журбинов. Сам художник, и мама у него художник, и все время по заграницам ездит. Умный, великолепный, все сделал нормально, во дворе детскую площадку поставил, с жильцами подружился, через год отремонтировал чердак, мастерскую огромную для себя сделал. А Шульманы бегают, кричат: «Ой-ой! Журбинов — рейдер! Мой чердак, мой чердак!» У них самих чердак поехал давно, они психически больные люди. Я вот, девочки, ходила в одно место, в «Справедливую Россию», я им все про нас рассказала. И еще я в «Единую Россию» ходила, и они мне дали телефоны, я их специально засунула куда-то, чтобы не потерять, и вот я еще в Думу хочу пойти, я знаю, куда ходить. Надо что-то делать, а то это все плохо для дома кончится».
«Ну для Михаила это уже плохо кончилось, разве нет?» — робко спрашиваю я.
«Это все игра, никто его не бил. Они взяли краску и на голову ему положили, — отрезает Мамонова, после чего бескомпромиссно добавляет. — И вообще, этот Шульман — еврей».
«Да он не еврей вовсе, у него немецкие корни», — почему-то говорю я.
«Не-е-мец? — недоверчиво тянет Мамонова и ставит точку в разговоре. — Тем хуже».
Коммунальные заслуги
Художник и антиквар Виктор Журбинов, владелец квартиры со спорным чердаком
История с чердаком проста только на первый взгляд: в 2005 году жители второго подъезда дома 10/7 на Рождественском бульваре заметили, что на верхний этаж носят стройматериалы, а чердачный замок снят. Мужчина, назвавшийся представителем БТИ, объяснил, что замеряет общественный чердак. Оплатил работы хозяин квартиры №23, расположенной на последнем этаже. Хозяин квартиры — Виктор Журбинов, художник, поселившийся в доме в том же году и, судя по всему, решивший присоединить к большой (сто с лишним метров) квартире и чердак.
Рабочих для выполнения перепланировки чердака нанимала риелторская фирма «Вотек-Эстейт», эта же компания согласовывала проект в Мосжилинспекции.
Одновременно с этим жильцу дома Михаилу Шульману удалось получить копии двух абсолютно одинаковых свидетельств о регистрации собственности, выданных на имя Виктора Журбинова: оба датированы 15 августа 2005 года и имеют одинаковый номер, разница только в метраже: во втором общая площадь квартиры составляет не 107,6, а 211 м2, уже с учетом чердачной площади. Шульман предположил, что второе свидетельство — липовое.
В апреле 2007 года Михаил Шульман, собрав необходимые бумаги, подает уголовный иск о мошенничестве в связи с незаконным захватом чердака в прокуратуру Мещанского района.
В июне 2007 года в доме 10/7 на Рождественском бульваре регистрируется ТСЖ. С этого момента все нежилые помещения принадлежат членам товарищества в равных долях. Председателем ТСЖ становится Михаил Шульман, который требует вернуть чердак в собственность ТСЖ.
И все пять лет, пока он бьется за чердак, на него оказывают давление: машину Михаила дважды поджигают, ему постоянно звонят по телефону неизвестные личности и требуют, чтобы «Шульманы убирались в свой Израиль». А в конце 2010 года в сети появляется очень подробный сайт
m-shulman.com с подзаголовком «Повесть о современном Остапе», анонимный автор которого утверждает, что Михаил Шульман никакой не борец с несправедливостью, а, напротив, «миллионер, накупивший квартир на целое состояние».
На сайте вывешены сканы официальных выписок, выданных Федеральной службой государственной регистрации, кадастра и картографии. Согласно этим документам, семья Шульман является собственником семи помещений в доме общей площадью 555 м2.
И эти семь помещений не дают соседям покоя, тем более что все происходит на их глазах. Так, две комнаты в квартире №17–18 Ларисе Шульман подарил в марте прошлого года Анатолий Овсянников, сосед Ольги Балабановой. «Стоило Толе выехать, — причитает Балабанова, — как Лариса Шульман ко мне летом таджиков поселила, пять человек. Сейчас здесь живет уборщица, которая подъезды моет, с двумя сыновьями, так один из них газовую колонку сломал! У нас горячей воды нет, одной холодной моемся! Меня выжить хотят из квартиры, Лариса ко мне приходит, берет утюг, говорит, ее! Стиральную машинку хотела вынести!»
Ее вывод такой — Михаил Шульман вовсе не гражданский активист, который бьется за лучшее будущее для всего дома, а та еще шельма.
Он сам рейдер и хочет весь дом себе забрать. Вместе с чердаком.
Квартирный вопрос
История дома на Рождественском бульваре поражает не только давно, казалось бы, забытыми коммунальными дрязгами из рассказов Михаила Зощенко: «А мы ему чайником по кумполу! Да у вас самих чай шваброй отдает и стакан в трех местах треснутый!»
Она поражает симметрией отчаянно предъявляемых обвинений.
У каждой из сторон есть свои козыри: Михаил Шульман предъявляет общественности поддельное свидетельство о собственности, выданное Журбинову на квартиру с чердаком. Жители коммунальных квартир пишут запросы в прокуратуру, требуя проверить, на какие средства Михаил Шульман и члены его семьи приобрели свою недвижимость. Сторонники Шульмана пеняют на сомнительное происхождение Журбинова: «Осетин, во Владикавказе родился». Противники Шульмана недолго думая отвечают: «Сам еврей».
Обе стороны общаются друг с другом на повышенных тонах и с непременными видеокамерами в руках, благодаря чему в доме скопился уникальный видеоархив такого содержания: «Лариса Шульман выкидывает ботинки Влада Балабанова в коридор», «Ольга Балабанова кричит на Ларису Шульман матом», «Оксана Мирутенко вместе с работниками ДЕЗа выламывает из стены камеры видеонаблюдения, установленные ТСЖ», «Михаил Шульман ломает стену дома».
Председатель ТСЖ утверждает, что Журбинов обитает на чердаке незаконно, а жители дома кричат, что он сам, также незаконно, позволил хозяевам ресторана «Мюнхен», занимающего часть дома, держать в палисаднике свинью на привязи. «Представляете, в центре Москвы свинка в палисаднике гуляет!» — возмущается жительница квартиры №14, пятидесятилетняя учительница физкультуры Ирина Таратина. «Жарко, лето, мухи, запахи, пока код на двери наберешь, с ума сойти можно. Народ ходит, над нами потешается, а тем, кто здесь живет, в общем, не сахар».
В двух шагах от того места, где когда-то гуляла свинья, я и встречаюсь с Виктором Журбиновым, хозяином злополучного чердака.
Журбинов, длинноволосый мужчина сорока с лишним лет, чем-то похож на певца Дмитрия Маликова — с которым он, кстати, дружит. Несмотря на то, что жителям дома на Рождественском бульваре Журбинов отрекомендовался художником, в четырех поисковых системах мне не удалось найти ни одного упоминания его картин. Это импозантный мужчина: пальцы унизаны серебряными перстнями, руки — браслетами. Он быстро признается, что основной источник его дохода составляет продажа картин: «Я продаю искусство — Оскара Рабина, Кукрыниксов». Свою речь он пересыпает известными фамилиями: «Моя подруга Елена Ханга», «Мой друг Митя Кончаловский», «Моя приятельница Марина Лошак», «У меня сын от сестры дизайнера Алексея Душкина» — и так далее, без конца.
Историю покупки квартиры Журбинов рассказывает так: «В 2005 году я попросил своего однокурсника, бизнесмена Мехмана Чалабиева, помочь мне с покупкой квартиры в центре Москвы. Тогда Мехман был одним из учредителей и владельцев компании «Вотек-Эстейт», он и переадресовал меня к своему другу и совладельцу компании, Александру Константиновскому. Тот предложил двухэтажную квартиру на Рождественском, цена вопроса — семьсот тысяч долларов. Всеми документами и оформлением квартиры с последующим присоединением чердака занимались люди из «Вотек-Эстейт», я к этому никакого отношения не имел».
Если верить Журбинову, то разрешение на перепланировку чердака было получено в феврале 2007 года, и в том же году он получил новое свидетельство о собственности — взамен свидетельства старого, выданного в 2005 году. На вопрос о том, как же так получилось, что в деле о чердаке имеются два свидетельства от 2005 года, различающиеся только размером площади, Журбинов ответить затруднился и еще раз повторил, что всеми документами занимался Константиновский: «Но я с ним больше не общаюсь».
Ответить на вопрос о двух свидетельствах на одну собственность не смог и сам Чалабиев: «Витя мне просто сказал, что хочет купить квартиру в центре, я посоветовал обратиться к знакомым из «Вотек-Эстейт», это все было через знакомых, а я долю свою в «Вотек-Эстейт» быстро продал — мне стал неинтересен этот бизнес». Об остальном же Чалабиев «ничего, вообще ничего не помнит».
В компании «Вотек-Эстейт» путаницу со свидетельствами о собственности комментировать наотрез отказываются. Когда я звоню в офис компании, мне сперва говорят, что ничего о доме на Рождественском бульваре не знают и знать не хотят, затем — что «в этой истории про нас все время врут». На просьбу дать развернутый комментарий девушка, не пожелавшая представиться, отвечает, что «все передаст руководителю компании, Константиновскому, и он обязательно ответит».
Увы, Александр Константиновский со мной не связывается, а его мобильный телефон постоянно отключен.
Риелтор Семен Юдинцев утверждает, что вся неразбериха с московскими чердаками связана с изменением законодательства: «В 1996 году действовало распоряжение мэра, согласно которому чердак могла присоединять к себе квартира, расположенная на последнем этаже. Позже, в 2005 году, вышел новый жилищный кодекс, согласно которому для присоединения чердака стала требоваться подпись всех жильцов дома. Тут же возникли массовые судебные процессы: допустим, верхняя квартира хочет присоединить чердак, а остальные жильцы — нет. Начинается ожесточенный коммерческий торг — мы дадим тебе возможность жить лучше, а ты дай нам возможность жить так, как мы хотим. Консьержа посади, подъезды благоустрой, лифты почини, детскую площадку построй, перила покрась». И так — до бесконечности, до драк и скандалов.
По-видимому, тут и кроется ответ на вопрос, зачем для регистрации собственности на одну квартиру Журбинова понадобилось два идентичных документа. Чтобы начать перепланировку чердака, риелторам нужно было иметь на руках документ о том, что до вступления в силу нового кодекса он был присоединен и входил в общую площадь квартиры. Задачка на самом деле простая: берем 107 м2 общей площади квартиры Журбинова, прибавляем к ним 104 м2 чердачного помещения, расположенного строго над этой квартирой, получаем те самые 211 м2 в свидетельстве.
«Есть такой эвфемизм — «неисправная проводка»
Но история, в которой слова «чердак», «скандал» и «Вотек-Эстейт» стоят рядом, как выясняется, не единственная.
Сорокалетний Федор Неронов, экономист, купил двухкомнатную квартиру в доме №2 по Орлово-Давыдовскому переулку в 1998 году.
В 2007 году он заметил, что на крыше его дома появилась непонятная надстройка: «Я ее, как ни странно, увидел уже постфактум, поскольку делали этот чердак летом, когда многие жители были в отъезде. Со слов соседей могу сказать, что была лебедка с внутренней стороны дома — поднимали стройматериалы с задней стороны дома, переустраивали чердак».
В качестве хозяина чердака числится Александр Константиновский, владелец квартиры №183 и одновременно с этим — владелец компании «Вотек-Эстейт».
Неронов утверждает, что «жильцы не давали разрешение на присоединение чердака к квартире Константиновского, так что он действовал незаконно. Схема такая: покупается квартира на последнем этаже дома, в МЖИ идет фальшивое свидетельство о собственности на чердак с квартирой или его нотариально заверенная копия, потом подаются поддельные кальки из БТИ».
В 2008 году Неронов подал заявление в ОВД Мещанского района, требуя возбудить уголовное дело по статье 159 ч. 2 против «неустановленного лица, захватившего чердак». Дело было возбуждено 26 марта 2009 года.
Летом, когда шло следствие, которое ни к чему так и не привело, Федора Неронова избили.
«Позвонили около десяти вечера в квартиру, я как раз знакомого ждал, — вспоминает Федор. — Ну открыл дверь, увидел незнакомого человека в белой майке, высокого роста, славянской внешности».
Человек в белой майке спросил: «Вы Федор Неронов?»
Неронов ответил утвердительно, тут же из-за угла выбежал еще один человек.
Били Федора в четыре кулака.
Неронов считает, что его спасла соседка по лестничной клетке, которая неожиданно вышла из квартиры.
После чего люди в белых майках убежали прочь, а Федор отправился в соседнюю больницу снимать побои.
Уголовное дело по факту избиения Неронова возбудили сразу же, но виновных, как следовало предполагать, до сих пор не нашли.
Еще про одну историю с чердаком мне рассказывает Даниил Дондурей, известный киновед, а заодно — и председатель ТСЖ в доме №12 по Козихинскому переулку. «В марте 2005 года было заявление о присоединении чердака в нашем доме от одного из собственников, жильца квартиры №23 Александра Плешакова. Осенью 2007 года мы обнаружили, что на чердаке дома идет ремонт, а строители носят металлоконструкции. По Гражданскому кодексу дом принадлежит всем собственникам, а их в нашем доме — сто процентов, это очень важный момент, и ни один из них согласия на присоединение чердака не давал».
Тем не менее 27 апреля 2007 года Плешаков получил в Мосжилинспекции разрешение на переустройство чердака.
Подготовкой документов, проектом переустройства чердака и всем согласованием в инстанциях занималась компания «Вотек-Эстейт».
Дальше дело пошло по вполне предсказуемому сценарию: два года подряд, начиная с 2008 года, ТСЖ судилось с Плешаковым в Пресненском суде, требуя вернуть чердак в собственность дома.
Все иски ТСЖ были отклонены. «Дальше мы бороться не стали», — устало говорит Дондурей. Я могу его понять — кому нужны лишние неприятности?
Тем более в доме на Козихинском переулке их и так хватает: например, в ноябре этого года был пожар.
«Огонь вспыхнул в двух местах. Пожар был такой силы, что рухнул лифт», — констатирует Дондурей.
Я спрашиваю, что послужило причиной пожара. Дондурей задумывается и отвечает: «Есть такой эвфемизм — «неисправная электропроводка».
«Дело — выгодное»
Офис компании «Вотек-Эстейт» расположен в доме №25/2 по Новой Басманной улице. Впрочем, найти его практически невозможно, поскольку ни одной вывески с названием компании на этом доме нет. Если же позвонить в офис по телефону, то мужской голос с интонациями охранника говорит, что просто так, с улицы, зайти в компанию нельзя. Тогда я говорю, что ищу квартиру для своего брата, который хочет купить жилье именно в этом районе. Мужчина просит перезвонить через одну минуту и только потом говорит: «Видите на углу коричневую дверь без вывески? Заходите, вас примут».
Внутри «Вотек-Эстейта» три комнаты офисного типа, в которых сидят обычные с виду юноши и девушки. Меня проводят в кабинет заместителя директора компании, Елены Мерсье — крайне дружелюбной блондинки сорока с лишним лет.
«Какую квартиру ищет ваш брат?» — спрашивает она. «Что-нибудь с чердаком, он личность творческая», — вру я.
«Это можно, мы подыщем квартиру на верхнем этаже, вот только главное, чтобы жильцы в доме не очень скандальные были, а то по судам затаскают», — честно признается Мерсье.
«А разве по закону для того, чтобы получить разрешение на присоединение чердака, не нужно добровольное согласие абсолютно всех собственников?» — уточняю я.
«По закону — да, но на практике мы можем договориться, даже если не все из жильцов согласны, двух третей собственников хватит», — успокаивает меня Мерсье. А потом сетует, что многие считают тех, кто живет на чердаке, захватчиками и рейдерами. «Хотя какие же это рейдеры, если они собственные деньги заплатили?» — искренне удивляется она. По словам Мерсье, квадратный метр площади на чердаке до сих пор стоит смешные полторы тысячи долларов, так что «дело — выгодное».
Самого председателя компании «Вотек-Эстейт», Александра Константиновского, в офисе нет. Зато он есть на одной из видеозаписей, сделанных Михаилом Шульманом. Съемка велась два года назад возле дома на Рождественском. В кадре Константиновский, полноватый брюнет невысокого роста в квадратных очках, кричит на Шульмана, что тот его «говном в блогах поливает ни за что ни про что».
Рядом с Константиновским — крупная блондинка Светлана Миронова. Юрист Миронова живет в квартире №26, а ее дочь, Ирина Руднева, арендует тот самый злополучный чердак у Виктора Журбинова. В 2009 году Миронова стала новым председателем ТСЖ вместо Михаила Шульмана и утверждает, что была переизбрана законно и обоснованно: «Меня все знают, у меня и мама здесь жила, и бабушка». А в 2011 году председателем ТСЖ опять стал Михаил Шульман. Миронова говорит, что «он оспорил протокол общего собрания жильцов и сам себя назначил. Мне возиться с этим уже надоело. В доме бардак и дурдом, и мы с семьей Шульман в последние три года исключительно в судах общаемся».
В первый раз они встретились в суде в июне 2010 года. Светлана Миронова подала иск против Ларисы Шульман по факту «нанесения насильственных действий» во время общего собрания жильцов. Ларису Шульман приговорили к выплате штрафа в 15 000 рублей, но на этом дело не закончилось.
Писательница Лариса Шульман, сестра Михаила, с сыном Федором
В следующий раз стороны встретились в Мещанском суде в сентябре 2011 года, когда Екатерина Шульман, мама Михаила и Ларисы, обвинила Светлану Миронову и ее мужа Сергея в том, что они ее избили. Согласно материалам дела, Екатерина Шульман сделала супругам Мироновым замечание о том, что они выгуливают собаку породы далматин без намордника, не обеспечивая сбор экскрементов (факт выгуливания собаки без намордника неоднократно фиксировался на видеокамеру Михаилом Шульманом). В ответ супруги Мироновы якобы накинулись на нее с оскорблениями, прижали к перилам лестницы, били по ребрам и пояснице и пытались пальцами выдавить глаза. В связи с невозможностью установить преступление Мироновы были оправданы и теперь планируют подать против 80-летней Екатерины Шульман иск по обвинению в «клевете и ложном доносе».
Сумасшедший дом
В квартиру №20 дома на Рождественском бульваре, где проживает пенсионерка Татьяна Пищулина, я захожу, опасливо озираясь. За каждым углом мне уже мерещатся собаки породы далматин, экскременты, утюги, стиральные машинки и судебные иски.
В этой же квартире живет подтянутая учительница физкультуры Ирина Таратина. В опрятной комнате Пищулиной сидит 34-летняя домохозяйка Татьяна Семина из четырнадцатой квартиры.
Ничего принципиально нового я от трех женщин не слышу: «Шульманы в любую квартиру заходят, как к себе домой», — говорит домохозяйка Семина. «За то, чтобы Миша Шульман был председателем ТСЖ, вообще никто не подписывался. Разве что Аб, английский подданный, он на втором этаже живет и очень плохо на русском языке разговаривает. Сам английский подданный, а при этом — араб, у него 141 метр жилплощади», — просвещает меня Пищулина.
«К нам от Журбинова приходили: «Хотите детскую площадку?» — «Хотим». — «Подпишите бумагу, что не возражаете против того, чтобы он на чердаке жил». Мы подписали, и площадку нам построили, а теперь Шульманы нам на ней гулять не дают, — докладывает Семина, — и вообще они вытяжку у себя в квартире заложили и когда рыбу жарят, то у нас вонь такая, что глаза слезятся».
Подключается Таратина: «И вот удивительно, почему же мы не слышали, как Шульмана кто-то бил! У меня окна во двор выходят». «И у меня, — подхватывает Пищулина, — и окно у меня настежь открыто, потому что Вовка мой курит!» «И вообще, мы в это время ужин готовим. Неужели б мы такое пропустили?» — выносит свой вердикт Семина.
Теперь мне нужно спуститься на два пролета вниз, в квартиру №9, где меня ждет Лариса Шульман.
«Стоять! — шепчет Таратина. — Папа Шульманов по лестницам ходит, прячемся!»
Мы опять забегаем в двадцатую квартиру. Таратина приникает к дверному глазку. Через пять минут она говорит: «Все чисто, проходи».
К дверному глазку постоянно подбегает и Лариса Шульман. Похоже, что все жители этого дома безостановочно следят друг за другом.
Лариса объясняет мне, что за этот дом ее семья держится потому, что в нем жил писатель Борис Шергин: «Наша мама — наследница писателя Шергина, и мы хотели в этом доме музей его устроить, чтобы все было, как при его жизни. А потом появился этот человек, Журбинов. Он никогда не был художником, не нарисовал ни одной картины. Он художником себя назвал, чтобы жить в мансарде, как в Париже. А так он — торговец антиквариатом, перекупщик и мошенник. Он незаконно захватил в нашем доме чердак и настроил против нас жильцов коммунальных квартир».
Борьбу за чердак Лариса считает главным делом последних пяти лет и уверена, что они с братом победят.
Лариса снова кидается к дверному глазку, чтобы посмотреть, кто подходит к двери: «Я всех соседей по голосу различаю, всю их подноготную знаю».
В квартиру заходит уборщица Нина, подруга Ларисы. Нина одета, мягко говоря, экстравагантно: под длинным пуховиком бордового цвета пестрый халат, на голове — фетровый котелок малинового цвета с аппликацией в виде розы. «К нам, — говорит она с порога, — сегодня с телевидения приезжали, с новостей. Сейчас коммунальщиков так накачают, что они будут говорить: «Михаил бил своей головой Миронову, и она пострадала». В общем, черт знает что несут».
С того дня, как в доме на Рождественском бульваре избили Михаила Шульмана, прошло ровно трое суток. Я прошу Ларису, свидетельницу событий, рассказать об этом вечере. «Они караулили Мишу в течение трех дней и прятали биту за гараж. Я стояла у окна, все видела. Я сама Мише в тот вечер позвонила, сказала: «Миша, не заходи в дом через двор, они в арке стоят». Он дошел до подъезда с другой стороны, вошел в подъезд, а потом выполз обратно, весь окровавленный. А у входа стояли наши соседи и смеялись».
После долгих часов, проведенных в доме на Рождественском бульваре, мне начинает казаться, что поколотить Шульмана тут мог практически любой, и это если не считать интересную компанию, специализирующуюся на московских чердаках. Мотив, как в детективах Агаты Кристи, есть у всех.
Больница
Михаил Шульман лежит в одноместной палате отделения хирургии ГКБ №14. На его коротко остриженной голове видны следы ран. От лекарств голос Шульмана плывет, и сам он честно признается, что его все время «покачивает». На нем — чистая белая майка и синие спортивные штаны.
Два человека напали на него прямо в подъезде дома, где почему-то не горел свет. Там же и били — очень быстро и очень сильно.
Шульман предполагает, что лампочку предусмотрительно выкрутили. А в подъезде били для того, чтобы никто из соседей не слышал его криков.
Тех владельцев квартир, которые настроены против него, Шульман называет своего рода «пятой колонной»: «Да, в доме есть ряд соседей, которые действуют против нашего ТСЖ. Поймите сами, если бы все в доме были за меня, то у нас и проблем никаких бы не было».
С его слов складывается такая картина: раньше все в доме жили дружно и мирно и никого не волновало, в каком месте гадит собака и сколько у кого квартир. «А с появлением Журбинова обстановка накалилась. Я стал бороться за то, чтобы чердак вернули в собственность всего дома, а против меня стали выступать жильцы коммунальных квартир. Их настроили против меня, понимаете? Они считают, что я при помощи ТСЖ хочу весь дом обанкротить, а их на улицу выгнать. А зачем мне это нужно, сами посудите».
Про свою обширную недвижимость Михаил рассказывает довольно открыто: «Изначально, двадцать лет назад, нашей семье принадлежала квартира №12. Затем в течение пяти лет мы купили квартиру №13. Мы просто пытались все ресурсы, которые у нас в разных местах были, сводить в этот дом. Лариса работала на трех работах, в нашем же ЖЭКе, за жилье. Все, что мы заработали, мы в этот дом и вкладывали, хотя, наверное, нельзя складывать все яйца в одну корзину».
Шульман долго рассказывает, что на одну из квартир он брал кредит в банке. Другую квартиру взяли в ипотеку. Третью квартиру его семья выменяла за жилье в переулке Васнецова, а четвертую — за отдельную квартиру племянника, Федора Шульмана. За пятую квартиру отдали дачу в Одинцово. Две комнаты в коммуналке получили по договору дарения. Так и накопилось.
«Семью Шульман нужно всю уничтожить»
У противников Шульмана есть к нему и еще один упрек: «В квартирах 12–13, переведенных по инициативе семьи в нежилое помещение, должен быть музей писателя Шергина, а вместо этого там сидят коммерческие фирмы». Но Михаил это объясняет также просто — планировали в одной, а устроили в другой: удалось купить квартиру №6, в которой Борис Шергин жил, и музей теперь там. «Да, мы сдаем часть помещения под офисы, а еще одно помещение занимает книжный магазин «Додо», но у нас все договоры аренды белые, я с них налоги плачу — на эти деньги мы и живем», — комментирует Шульман.
В общем, если внимательно просмотреть все документы, вывешенные на сайте m-shulman.com, то становится понятно, что всю свою недвижимость семья Шульман купила совершенно законно. Опубликованные там же слухи о том, что ради одной из квартир «Шульман погубил двух скульпторов», а ради другой втерся в доверие к простодушному жителю коммуналки, документально ничем не подкреплены.
А вот то, что Шульман не бескорыстный гражданский активист, живущий в палатке на Рождественском бульваре, а удачливый рантье, и защищает он не что-нибудь, а свою частную собственность, многих, конечно, раздражает. Борис Буренин, собственник квартиры №5, объясняет это так: «Шульман владеет большой долей собственности, но на совершенно законных основаниях, а человеческая натура вы сами знаете какая: «Почему эти имеют такой объем жилья, а у меня — почти ничего?» На одном из судов Светлана Миронова даже сказала: «Семью Шульман нужно всю уничтожить, до одного». Можете себе представить?»
Быть рантье — не преступление. Преступление — бить рантье. Как, впрочем, и любого другого человека. И вот уже один из жильцов дома и член правления ТСЖ архитектор Геннадий Вязьминов, чья мастерская расположена в квартире №4, честно признается, что после избиения Миши Шульмана «и сам боится за свою жизнь».
«Миша, а может, вам всем помириться? Вам самим-то по судам ходить не надоело?» — наивно спрашиваю я
Шульман отвечает: «Это в принципе невозможно. Как можно перестать судиться? Чердак отдать? Прекратить борьбу? Ни за что».
Проклял все на свете и Виктор Журбинов — он всерьез подумывает о том, чтобы продать свою квартиру. Что ж, нового владельца, если он вдруг найдется, ждет веселая жизнь, полная судов, скандалов и экскрементов.
Я же не понимаю одного —
если случится чудо и чердак будет передан обратно в собственность ТСЖ, то есть вот этому дому вот с такими жильцами, — что же там будет? Как его будут делить?
«Там, — мечтает Лариса, — можно будет устроить общее пространство для всех жильцов». «Что же, — говорю я потрясенно, — вы там будете все вместе делать? Бить друг друга чайниками? Писать коллективные жалобы? Снимать друг друга на видео? Выдавливать глаза?» «Ну почему, — говорит Лариса. — Можно проводить поэтические вечера. Спектакли общими силами ставить».
Пока единственной уместной пьесой для постановки выглядит разве что «Зойкина квартира».
http://bg.ru/society/cherdak_ili_zhizn-10575/
