Некогда сиятельная мещанка Крынска, став полноправной мадам Курицыной, как-то резко сдала. Частило сердце, отчего мелко тряслись желейные перси, нервические припадки красили алым отвисшие щеки, а где-то в неизведанных сочленениях груди каленым железом горела жаркая точка. Ни скоропалительная свадьба, ни поспешное свадебное путешествие не принесли умиротворения мещанке, слишком сильный удар достойной чете нанесло послание бывшей советницы.
Оставив свежеобретенную немолодую супругу разбирать щелястые лари с плесневелым добром, Курицын поспешно отбыл за границу улаживать щекотливые имущественные вопросы со своей бывшей супругой. Поспешность отъезда полустатского выразилась и в том, что седовласый муж не оставил мещанке отведенные сметой четырнадцать рублей тридцать две с половиной копейки на хозяйство. С нетерпением дождавшись отъезда, барыня привычно плюнула на затворившуюся за светящимся супругом дверь и побрела по нумерам, то и дело натыкаясь сослепу на расставленные повсюду колченогие столики, буфеты с разбитыми витринами и слегка гнутые поставцы.
Привыкшая к частым отлучкам Курицына челядь предвкушала дни сладостного безделья, поскольку обрела полезную привычку полностью игнорировать барыню. Но тут нумера огласил ставший уже привычным, но от этого не менее леденящий душу вопль мещанки «сука- блядь-говно» - на специально заведенном для этих целей оловянном подносе барыня не обнаружила привычного и тщательно отмерянного довольствия. Положение было решительно невозможным, потому как в окрестных лавках барыне давно отказали в кредите, а половые всех трактиров встречали барыню на пороге ледяной улыбкой и извещением о том, что все столики заняты.
К счастью, за нумера Курицын уплатил вперед, однако, барыне надо было подумать о том, где столоваться, поскольку сроки возвращения полустатского были весьма туманны. Привычно отхлебнув шмурдяка, сиятельная уселась за бювар, дабы привести мысли в порядок эпистолами. Увы, многодневное бдение за бюваром не увенчалось успехом. Все отосланные советнику депеши остались без ответа, полустатский отчаянно пытался спасти хоть крохи некогда обретенного случаем состояния от полного отобрания бывшей советницей. Погруженный в заботы Курицын привычно сносил депеши новой супруги в нужник, надеясь прочесть их в минуты досуга, но по рассеянности использовал все эпистолярные душеизлияния барыни по прямому назначению.
Напуганная неотвратимой угрозой голода барыня вынуждена была задуматься об изыскании источников дохода. Увы, неоднократно посылаемые сиятельной на торги хромоногие столики, надколотые ночные вазы и полотна никому не известного художника Полуэктова никто не покупал. Давно освоенную новоиспеченной советницей манеру настойчиво трясти кружкой у ворот приюта Всех скорбящих пришлось оставить, ввиду несоответствия положению замужней дамы, коим в бывшая девица Крынска не упускала возможности щегольнуть. Никакому ручному труду барыня обучена не была, обучать на дому препятствовал недостаток образования, а после выступления на свадьбе дуэтом с Говновым давать уроки музыки тоже не представлялось возможности. Даже неоднократно перелицованное платье барыни, которое она была готова самолично доставить саратовским модницам никто приобресть не желал.
И тут изрядно затуманенный горем взор барыни упал на пухлую пачку эпистол, скопившихся на краю бювара. Изрядно приложившись к шмурдяку, сиятельная кинулась разбирать эпистолы. Пожелтевшее послание иноземному послу, оставленное без ответа, но столь дорогое, поскольку писать его девица Крынска пыталась на иноземном. Гневное послание бывшей советнице, оскорбительно вернувшееся с пометкой на французском о том, что с эпистолой ознакомились, но приют Всех скорбящих находится по иному адресу. Несколько своих особо удачных творений, родившихся под дивным сочетанием аптечных порошков с шмурдяком, барыня любовно отложила в сторону. Это надо срочно издать и показывать несервильной черни по копейке за штуку!
Лихо запустив опустевшим полуштофом в стену, сиятельная призвала верного коридорного с клетчатым афедроном, наказав ему немедля разузнать у челяди нумеров адрес издательства Сытина. Под воздействием выпитого и в подсчетах ожидаемых барышей, законная мадам Курицына отошла ко сну. Покой барыни был столь глубок, что она не услышала, как в нумер неслышно проскользнул коридорный и привычным движением поставил рядом с постелью давно ставший необходимостью тазик. Где-то далеко известный книгоиздатель Сытин еще не знал, что ждет его в грядущем.
